Психология совка-1. Страна утраченной эмпатии
Рассмотрение начнем с одного из наиболее бросающегося в глаза отличий. Многие уже не раз обращали внимание, что у нас в России люди как-то на удивление толерантны к огласке различных случаев террора мирных граждан, садизма, пыток в милицейских отделениях и в тюрьмах, «судебным ошибкам», в результате которых невиновные люди получают невероятные сроки, и т.п.

Не раз отмечалось, что россияне удивительно спокойно переживают даже самые шокирующие вещи – скажем, случаи насилия и жестоких убийств детей. В той же Европе – как, например, не так давно в Дании – публика гораздо более возбудима: их небольшие (по сравнению с российскими мегаполисами) города то и дело сотрясают многотысячные, порой даже стотысячные демонстрации и митинги, устраиваемые возмущенными гражданами, прознавшими, к примеру, об орудующей в стране банде педофилов-убийц или чем-то в этом роде. А что творится, если вскрываются факты пыток со стороны «правоохранителей»!

У нас же – тишина. Хотя в массовые медиа периодически проникают дикие, по европейским меркам, скандалы: то смерть арестованного по ложному обвинению Магницкого в тюрьме от пыток и отсутствия медпомощи; то недавно вскрывшиеся факты пыток в Санкт-Петербургских и казанских отделениях милиции; то массовые убийства мирных женщин и детей по типу Кущевки… Можно вспомнить и грандиозные катастрофы, связанные с человеческими жертвами – например, взрывы на шахтах или та же авария на СШГЭС – в западных странах такие жуткие по своим последствиям события тоже, как правило, становятся поводом для различных акций гражданского протеста. Не говорим уж о таких весьма неоднозначных по результатам действий спецслужб терактах, как «Норд-Ост» и Беслан: во многих странах спецслужбы не смогли бы столь вольно отнестись к сохранности жизней заложников (в особенности женщин и детей) ИМЕННО потому, что побоялись бы сильного общественного резонанса. Как видим, в России это не создало спецслужбам практически никаких проблем – никакого «низового» резонанса просто не было.

Примеров можно привести еще массу, их общая особенность – практическое отсутствие какой бы то ни было реакции российской «улицы», то есть рядовых граждан. Все российские скандалы, связанные с пытками, убийствами детей, вопиющим глумлением судебной системы над невиновными людьми и пр., носят у нас чисто медийный характер, то есть они начинаются в прессе и в ней же, как правило, и заканчиваются.

Почему так? Почему мы, россияне, столь инертны в сравнении с другими такими же, как мы, «белыми людьми»? Безусловно, на то есть причины юридические (несовершенство законодательства о митингах), политические (в стране неразвита политическая жизнь), исторические (после стольких лет большевизма у людей нет привычки собираться на самостийные митинги)… Но все-таки, как мне кажется, одна из важнейших причин – социально-психологическая. А именно – у наших людей действительно есть значительные (в сравнении с тем же Западом) проблемы с эмпатией.

Что такое эмпатия
Вообще эмпатия – это качество, изначально присущее виду homo sapiens. Более того, есть она и у многих высших животных. Словари определяют эмпатию как «способность сопереживать эмоциональному состоянию другого человека». Говоря попросту, это способность чувствовать эмоцию другого.

Вполне возможно, что отдельной особи способность ощущать, скажем, боль и страдания другого существа особой радости не доставляют, однако ясно, что в принципе это качество весьма полезно для выживания вида: оно побуждает людей и зверей помогать более слабым и может служить лучшей сохранности популяции.

Более того, можно сказать, что в ряде случаев эмпатия действительно «прописана» в генах: например, все мы «запрограммированы» так, что плач ребенка внушает нам беспокойство, «действует на нервы», побуждает сделать что-нибудь для малыша. Детский плач действует на всех – независимо от того, любит или не любит детей тот или та, кто его слышит. Так уж задумала мать-природа, видимо, считая, что человекообразным обезьянам особенно важно всем миром заботиться о детях; слишком долог у них период взросления и, соответственно, относительной беспомощности…

А теперь давайте прочтем этот фрагмент из знаменитых «Писем Шолохова Сталину» - тех самых, где то ли автор, то ли не-автор «Тихого Дона» описывал вождю особенности коллективизации на Кубани.

«Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных. Им надлежало жить в сараях, в погребах, на улицах, в садах. Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью — будет сам выселен с семьей. И выселяли только за то, что какой-нибудь колхозник, тронутый ревом замерзающих детишек, пускал своего выселенного соседа погреться. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице. Днем, как тени, слонялись около своих замкнутых домов, а по ночам искали убежища от холода в сараях, в мякинниках. Но по закону, установленному крайкомом, им и там нельзя было ночевать! Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы.
Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти: в хут. Волоховском Лебяженского колхоза ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми
Мне казалось, что это один из овчинниковских перегибов, но в конце января или в начале февраля в Вешенскую приехал секретарь крайкома Зимин. По пути в Вешенскую он пробыл два часа в Чукаринском колхозе и на бюро РК выступил по поводу хода хлебозаготовок в этом колхозе. Первый вопрос, который он задал присутствовавшему на бюро секретарю Чукаринской ячейки: «Сколько у тебя выселенных из домов?». «Сорок восемь хозяйств». «Где они ночуют?» Секретарь ячейки засмеялся, потом ответил, что ночуют, мол, где придется. Зимин ему на это сказал: «А должны ночевать не у родственников, не в помещениях, а на улице!»
После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать…»
http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/31-1-0-1402

Еще раз представим себе эту картину: богатое русское село. Мороз. На морозе слышны плач и стоны детей и матерей, которые в буквальном смысле замерзают заживо. Эти крики и плач слушают целыми сутками станичники в своих теплых домах – но пускать замерзающих в свои дома НЕЛЬЗЯ, таков строгий приказ Советской власти…

На что это более всего похоже? Садизм, «перегибы на местах», «головокружение от успехов»? Безусловно, так. Но есть и еще кое-что. Вспомним описанный «эксперимент с шестью обезьянами». Разве не похоже всё происходившее в станице – и видимо, еще в сотнях и тысячах подобных станиц, деревень, сел и аулов по всему коллективизируемому СССР – на какой-то безумный ОБУЧАЮЩИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ? Эксперимент, в котором с людьми обращались примерно как с теми же обезьянами?

Чему же «обучали» станичников коммунисты? И вообще, что это за обучение – ведь выселенные женщины и дети, очевидно, заболевали и умирали?

«Обучали» не их. Для коммунистов выселенные «кулаки» - расходный материал. Истинный объект обучения, точнее НАУЧЕНИЯ – те станичники, которые оставались в домах и потом должны были старательно работать на Советскую власть в колхозах и на стройках коммунизма.

Чему же их «научали»? А именно этому – подавлять эмпатию. Так же, как наших шестерых обезьян учили подавлять естественное чувство голода, вызываемое видом аппетитных фруктов.

В обоих случаях налицо БЕЗУСЛОВНЫЙ рефлекс. Банан вызывает у здоровой обезьяны слюноотделение и желание его схватить; плач замерзающего у тебя под окном ребенка, как мы уже говорили, вызывает столь же безусловное желание что-то для этого ребенка сделать. Это Природа!

Однако большевики спор с природой считали для себя делом привычным. «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики». В данном случае – Шолохов не зря выяснил, что происходившее было не «инициативой с мест», а партийным указанием – партия четко указала, наличие какого чувства у своих колхозников считает абсолютно нежелательным.

Как видим, с теми, кто поддавался «животному» чувству и пускал несчастных в дом погреться, не церемонились ни минуты – тут же самих вышвыривали на мороз, вместе со всей семьей.

Именно это я и называю «созданием нового человека». Новый Человек, по мысли архитекторов Светлого Коммунистического Завтра, должен спокойно сидеть дома и, скажем, пить чай, никак не реагируя на плач и крики замерзающих прямо у него под окнами почти раздетых в мороз односельчан.

Важно понять, что большевики в данном случае стремились «вырезать», удалить у будущих колхозников не сочувствие как таковое, а именно эмпатию – способность к чувству, к восприятию чувства других людей.

В дальнейшем, если мы посмотрим на историю СССР, в особенности – на историю так называемого «диссидентского движения», мы увидим, что «научение» не прошло даром. В точности как в нашем примере с обезьянами, в социуме закрепилось убеждение, что всем тем, кто находится в конфликте с государством «рабочих и крестьян», то есть «политическим», просто НЕЛЬЗЯ СОЧУВСТОВАТЬ.

Способы подавления эмпатии
Безусловно, в СССР применялись и другие способы «подавления эмпатии». Например – непременное «единогласие». Многими наблюдатели ретроспективно с удивлением отмечали, что при Советах государству и его партийным органам было совершенно недостаточно осудить какого-нибудь человека или «антипартийную группу» простым большинством голосов. Нет, решение непременно должно было бы быть единогласным, а в адрес «отщепенцев» со словами гнева и презрения должны были выступить чуть ли не все поголовно. Даже отказ проголосовать, сказавшись «больным», требовал особого гражданского мужества и рассматривался мемуаристами чуть ли не как подвиг, на который были способны единицы.

Почему это делалось? Какой был в этом психологический смысл? Смысл все тот же – подавление эмпатии. Человек, на которого обрушилась вся мощь государственного или партийного аппарата, пусть даже он осужден за реальные грехи, априори вызывает сочувствие… точнее, должен вызывать его у тех, в ком еще жива способность к эмпатии.

И именно пробуждения эмпатии Советская власть стремилась всячески избежать. Потому и должен был всякий потенциальный «сочувствующий» с максимально возможным пылом осудить «отщепенца», проорать публично, что ему еще «мало дали», потребовать «расстрелять как бешеную собаку» и т.п. За натуральностью выражения «гнева» бдительно следили «старшие товарищи», и горе было тому, кто «осуждал» не слишком ретиво…

Отсюда же – неформальный, но явственный для всех запрет на любые контакты с «наказанным» властью. Многочисленные мемуаристы советской поры рассказывали, как в моменты «опалы» вокруг них мгновенно образовывалось «безвоздушное пространство», все «друзья и коллеги» моментально испарялись из зоны видимости. Почему? Опять же – все были в курсе негласного правила, что с «наказанным» общаться нельзя, это табу. Откуда это «знание»? Да оттуда же, откуда у обезьян из эксперимента.

В некоторых мемуарах авторы с каким-то удивлением вспоминают о смельчаках, которые не покидали их даже в самые тяжелые моменты «опалы» - давали подработки, помогали с едой и одеждой – и их даже никто за это не наказывал! Думается, тут тот же самый случай: экспериментаторы с брандспойтами давно уже думать забыли о своем «эксперименте» - а обезьяны все еще ходят голодными под связкой бананов, опасаясь к ним притронутся. «Таков обычай!»

В СССР также действовал еще один мощнейший механизм подавления эмпатии – это Советская Армия. Каждые полгода она поставляла в «народное хозяйство» миллионы молодых мужчин с надежно блокированной способностью к эмпатии.

Каким образом? Это достигалось «само» через господствовавший практически во всех воинских частях социально-психологический механизм «дедовщины». Более подробно о «дедовщине» см. мое специальное исследование данного феномена, здесь же лишь отмечу, что «дедовщина» в армии, построенная на непрерывных издевательствах и унижениях, служит, в частности, прекрасным средством подавления эмпатии. В в/ч, пораженной «дедовщиной», склонный к эмпатии военнослужащий просто не мог долго протянуть в казарме: постоянное лицезрение сцен насилия и унижения собственных «однополчан» этому мало способствует. В результате те призывники, кто изначально был мало склонен к эмпатии, «дубели» в армии окончательно. Те же, в ком эта способность оставалась жива, или вступали в безнадежный конфликт со всем «воинским коллективом», включая офицеров, и погибали (избиение «дедами», самоубийство), или же – подобно шолоховским станичникам – приучались успешно давить в себе непрошенные чувства.

Часть Первая.
В стране уже вроде бы 20 лет демократия, свободные выборы, коммунистическая диктатура повержена. Но тем не менее жители страны не демонстрируют никакой особой приверженности идеям демократии – вплоть до того, что само слово «демократ» является для большинства россиян ругательным, и почему-то прочно ассоциируется со словом «воровство». В чем дело? Разве жители постсоветского государства не хотят сами управлять собственной жизнью?

Не хотят. И это весьма интересный результат того эксперимента, который мы здесь разбираем.

Эпиграф
Где-то с год назад участвовал я – как социолог – в одном любопытном исследовании российского Министерства образования. Оно касалось так называемых «детей с ОВЗ», то есть «с ограниченными возможностями здоровья» (это такой современный бюрократический эвфемизм, призванный заменить в официальных бумагах грубое, как правда, определение «дети-инвалиды»).

Я делал интервью и проводил групповые беседы с родителями таких детей, посещал специализированные школы, общался с преподавателями, которые этих детей пытаются приспособить к жизни в суровом мире относительно здоровых россиян. В основном исследование касалось детей с ДЦП – детским церебральным параличом. У них всегда в той или иной степени поражена координация движений, они с трудом передвигаются (чаще всего при помощи коляски), с трудом говорят, для многих огромная проблема – донести ложку до рта, на обучение этому уходят годы. Как-нибудь расскажу обо всем подробнее, а пока – только небольшой эпизод.

Как-то мы уже после «глубинного интервью» сидели и пили чай с очень опытной специалисткой именно по обучению детей с ДЦП, посвятившей этому делу без малого 30 лет. У нее они даже в ВУЗы поступают и успешно их заканчивают! В разговоре я еще раз выразил свое неподдельное потрясение и жалость к этим детишкам: как же им тяжело живется, сколько трудов им приходится прикладывать для того, чтобы выполнить простейшие, на наш взгляд, операции!

В ответ опытный педагог кинула не меня взгляд исподлобья и сказала с легкой усмешкой:

- Да вы не торопитесь их так уж жалеть!

Ответ показался мне циничным, и я, каюсь, мысленно записал его в разряд «примеров профессиональной деформации». Вот, мол, все врачи таковы – от вида человеческих страданий черствеют, грубеют… А собеседница меж тем продолжала:

- Поймите, они ведь не такие, как мы. Если бы нас – меня или вас – засунуть вот прямо сейчас в такое тело, как у них – да, мы бы безмерно страдали. Оттого что мы бы с вами знали, какие возможности по координации движений, по самим движениям – у нас были, и какие теперь, какая малость осталась. Но вся штука в том, что эти дети в таком теле родились! Понимаете? Оно у них такое всегда было, и то, что вам кажется жутким ограничением, для них – норма!

- Но они ведь видят других… э-ээ… здоровых, - проблеял я. Честно говоря, я был жутко шокирован. – Видят, что у них… то есть у нас… все просто..?

- Видят, конечно, - безжалостно и твердо закончила заслуженная учительница. – Но собственного опыта, личного переживания этой «простоты» у них нет. Мы с вами тоже смотрим, к примеру, в цирке на воздушных гимнастов. Нам чисто зрительно нравится, как они там летают – но разве мы жутко страдаем от того, что сами так не можем?

Я вспомнил о поразившем меня разговоре, когда размышлял над темой данной главы. Ведь, в некотором смысле, постсоветское общество тоже пребывает в состоянии этакого «социального ДЦП»: простейшие общественные движения даются с огромным трудом, координация между различными частями социального организма вообще практически отсутствует. Как результат – общество или вообще не двигается, или движется хаотично и куда-то не туда.

Налицо, казалось бы, критическая неприспособленность к жизни. Но в умах, тем не менее, господствует благодушие и чуть ли не гордость, беспокойства никто не ощущает.

Объяснение парадоксу, оказывается, очень простое: МЫ ВСЕ В ЭТОМ ТЕЛЕ РОДИЛИСЬ.

Немного фантастики
Создавшейся сейчас в стране ситуации можно подобрать такую фантастическую аналогию: допустим, в некой стране власти в один прекрасный день решили отучить жителей от традиционного процесса еды, как «контрпродуктивного». Людей заставили получать два раза в день инъекции некоего питательного раствора непосредственно в вену. Укол болезненный, раствор питательный в меру и одинаков для всех – но со временем все так или иначе к этому привыкают. Вот уже и поколения выросли на таком «рационе».

А потом – вдруг! – старая власть рухнула, и для потомков прошедших через эксперимент граждан открыли альтернативу. Провозгласили, что отныне можно питаться не только «традиционно» - то есть через питательные шланги в вену – но и «как на Западе», то есть употреблением разнообразной пищи через рот! Безусловно, для страны это целая революция.

Вроде бы преимущества «западного способа» должны быть всем очевидны. Во-первых, он как бы более естественен, более соответствует «человеческому естеству». Во-вторых, питание «через рот» более разнообразно. В-третьих – немаловажно – человек, питающийся за столом, получает возможность подбирать себе еду по собственному выбору, есть то, что ему нравится, и не есть то, что противно. Самое главное – человек ВИДИТ, что он ест! Это не какой-то непонятный раствор, вливаемый в тебя на государственных пунктах раздачи, про который вообще до конца неизвестно, кто и из чего его приготовил!
Наконец, сам процесс еды – это ведь новые, в основном приятные ощущения, это ВКУСНО! Не так ли?

Однако не менее очевидно, что среди «обработанного» населения, точнее, его потомков, сразу же возникнет и мощная, многочисленная оппозиция «западным веяниям». И аргументы «оппозиции» тоже будут весомы.

Во-первых, скажут они, централизованное питание обеспечивает единство нации. Все в одно время получают одну и ту же полезную инъекцию – разве это не сплачивает? Разве это не дает ощущения единения?

Во-вторых, питание через шланги – это наш путь. Такая у нас специфика родной страны. Так делали наши отцы и наши деды, и были, между прочим, прекрасные люди. Чего ради нам предавать своих отцов?

В-третьих: вот вы говорите «разнообразие». А зачем оно? Мы жили без всякого разнообразия, принимали в вену, что дают – и слава богу, выжили и живем до сих пор! А самое главное – ведь выбирая себе еду самостоятельно, недолго и отравиться! Разве это не реальная опасность? Реальная. Так стоит ли очертя голову забывать свои корни и тащить в рот что ни попадя?

Наконец, эту самую еду еще надо где-то добывать, потом готовить, а потом еще ЖЕВАТЬ! Куча усилий и личного времени, а ЗАЧЕМ? Мы привыкли, что все то, над чем мучаются «обычные люди», делается кем-то и без всякого нашего участия! Зачем нам снова разрабатывать себе десны, зубы, вспоминать давно забытые в нашей стране поварские книги… Ради некоего «вкуса»? Да гори он огнем! Ведь эта Ваша ЕДА – это низменно, недостойно, это грязно, в конце концов!

Вот так бы наверняка спорили с культуртрегерами люди, с пеленок привыкшие получать питательные вещества из инъекций «государства». Примерно такого же типа споры сотрясают российское общество, когда заходит речь о «навязываемой нам Западом «демократии».

Немногочисленные «западники» упирают на «естественность» демократии с точки зрения природы человека, говорят о том, что она обеспечивает разнообразие, что она гораздо больше «заточена» под потребности конкретного индивида, что политическая жизнь при демократии – это интересно, это вкусно, что с ее помощью человек обретает контроль над важнейшей стороной своей жизнедеятельности…

Люди с советской и постсоветской психологией слушают все эти бредни угрюмо и недоверчиво. И возражают, упоминая и про «особый путь», и про «отраву», а самое главное – имея в виду, что «вся эта политика» - что-то бесконечно низменное, животное, и что «жевать» - то есть стараться вникать в особенности политической борьбы и принимать свои собственные ответственные политические решения – глупая, ненужная и непонятная РАБОТА.

Оккупационный принцип
Когда копаешься в собственном «Биосе» (в чем и состоит суть моего текста), важно определить базовые понятия максимально четко и вместе с тем просто. Иначе малейшие неточности или двусмысленности заведут потом черт знает куда. А уж если мы говорим о таком заезженном и захватанном слове, как «демократия»… Тут, главное, не стоит прежде времени вдаваться в мутные процедурные вопросы типа способов голосования, составе избирательных комиссий, надо или не надо защищать права меньшинства, чем сувенирная демократия отличается от суверенной и т.п.

Основополагающая, ключевая отличительная черта в данном случае – то, каким образом происходит наделение властью: в случае демократии это происходит снизу вверх, от рядовых участников некой общности к руководству. Вообще, для простоты можно выделить всего два типа наделения властью: демократический и оккупационный. В случае первого процесс идет «снизу вверх», в случае второго – сверху вниз, то есть от более высокого начальства, или «центра», к начальству более мелкому.

Основной особенностью построенного коммунистами «единственного в мире государства рабочих и крестьян» было то, что демократический способ наделения властью в нем вообще отсутствовал. Отсутствовал в принципе, на всех уровнях, что называется, «как класс». И, соответственно, на всех уровнях, от октябрятской «звездочки» до «выборов» Председателя Президиума Верховного Совета СССР, жестко и неукоснительно соблюдался оккупационный принцип. Любого рода власть в Стране Советов делегировалась только «сверху вниз» и никак иначе.

Важно, что примеры оккупационного принципа формирования «руководящих органов» (любых!) окружали будущего «гражданина СССР» именно что с детства, с младших классов школы, если не детского сада. Я не зря упомянул октябрятские «звездочки». Разъясню для молодого поколения – заботливая Советская власть начинала «вовлекать в общественную жизнь» своих юных граждан прямо с первого класса школы: сначала их принимали в «октябрята» (1-4 класс), потом в «пионеры» (5-8 класс), далее в «комсомольцы» (9 класс и до 28 лет).

Поначалу – в 20е годы прошлого века – вроде как еще считалось, что «октябрятами», «пионерами» и «комсомольцами» должны быть «избранные» - то есть самые лучшие, самые сознательные и самые беззаветно преданные «делу Ленина и родной Коммунистической партии» (официальная формулировка) юные совграждане. Однако довольно быстро «концепция изменилась», и возобладал противоположный подход – что в соответствующие «детские организации» должны вступать все дети, поголовно. То бишь появление у школьника значка на лацкане или красного галстука на шее быстро стало знаком не избранности, а попросту– лояльности, свидетельством, что данный ребенок такой же, как все, «обычный советский ребенок».

Зачем все это было сделано? Что за странная идея – создавать «общественные организации», в которых состоят ВСЕ? Идея проста – контроль. Единообразные «детские организации» пронизывали весь совок «от Москвы до самых до окраин». Дети Страны Советов должны были с самого начала «процесса коммунистического воспитания» учиться голосовать единогласно и по команде, и считать естественным состоять в организации, в которой от них, как от рядовых участников, ровным счетом ничего не зависит.

Далее этот навык только совершенствовался. Во всех случаях главным был принцип – никакой «командир звездочки» или «председатель совета отряда» не может быть избран иначе как по указанию классного руководителя, и любой «председатель совета дружины» (пионерской) немыслим иначе как по указанию администрации школы. Подход очень правильный с точки зрения социального конструктора: то, что усвоено и наблюдалось в детстве, воспринимается потом как норма, без критики.

«Демократический централизм»
Как и в предыдущем случае, «экспериментаторов» отличает завидная откровенность. Если отсутствие эмпатии по отношению к «классовым врагам» (то есть к соседям, родным, детям, старикам и женщинам) открыто провозглашалось абсолютно правильным и единственно возможным поведением, то и отсутствие у себя демократии коммунисты признавали открыто и для смеха называли «демократическим централизмом».

Суть «централизма» понятна – решения вышестоящего органа обязательны для нижестоящего. Но почему «демократический»? А потому что в совке «централизм» трактовался максимально расширительно: вышестоящий «избираемый» орган считал себя вправе контролировать все процессы внутри нижестоящего, включая и то, как и за кого его участники голосуют.

Суть советской демократии предельно проста – это единогласное голосование «за», причем за единственного возможного кандидата, заранее одобренного «сверху». Попытки голосовать «против» или «воздерживаться» не просто не поощрялись – они преследовались, а «вольнодумцы», имевшие наглость «воздерживаться», рисковали огрести (и огребали) серьезные неприятности.

Часть вторая

Демократия как недобросовестность
Есть такой удивительный феномен в отношении советского/постсоветского народа к своим «вождям»: если «вождь» знаменит как кровавый тиран, который самолично, 24 ч в сутки 7 дней в неделю пачками отдавал приказы о расстрелах, сажал, гноил, гнобил и вообще держал народ в ежовых рукавицах – упырю практически гарантирована всенародная любовь и вечная благодарность «дорогих россиян». Сталин – самый яркий объект такой «любви», но, в общем, и Ленин недалеко ушел в этом плане.

И наоборот: если совначальник известен тем, что стремился «отпускать гайки», «разводить демократию», а то и вообще – давать свободу, вплоть до освобождения «политических» или бросания фразами «берите суверенитета сколько хотите» – то поистине нет таких проклятий, которые не произносил бы денно и нощно в его адрес неблагодарный народ. Презрение, улюлюканье и смачные плевки на могилу – вот всё, на что могут рассчитывать назадачливые деятели подобного рода в исторической перспективе, зовись они хоть Горбачев, хоть Ельцин, хоть какой-нибудь Хрущев.

Почему так? Что за странный парадокс? Почему угнетатели у нас традиционно в почете, а освободители «купаются» в народном презрении?

Понять сей феномен было бы невозможно, если не учитывать сказанное в Первой части – тот факт, что обитатели Совка приучены всей совковой историей воспринимать оккупационный принцип управления как единственно возможный (Напомним, что при оккупационном управлении власть распределяется только сверху вниз, от начальства более высокого уровня к начальству менее высокому – и больше никак). В совке это называлось «демократический централизм».

Так вот, одним из неизбежных следствий «демократического централизма» является Вертикаль. Если каждый нижестоящий начальник поставлен на свое место кем-то вышестоящим – тот, кто поставил, тот может и снять. Это ВАЖНО – что при оккупационном типе управления вообще НИ ОДИН начальник чего бы то ни было не является самодостаточным – над ним всегда есть КТО-ТО, «Другой Начальник», от которого нижестоящий всецело зависит.

Поскольку никаких примеров иного советская действительность не давала, «совки» с детства привыкали к тому, что иначе просто не может быть: над любым начальником есть другой начальник, повыше, который, «если что», должен нижестоящего «поправить»! Фактически на уровне «записи в БИОСе» совок привыкал считать, что у вышестоящего начальника такая РАБОТА – следить за всем, что делают нижестоящие, и, в случае чего, ВМЕШИВАТЬСЯ.

И вот теперь давайте посмотрим, как воспримет человек с такой установкой появление «начальника-демократа». Такого, который говорит лозунги типа «больше самостоятельности на местах! Даешь свободные выборы! Больше полномочий местным органам власти!!» и т .п. Пока всё это остается на уровне деклараций, совок продолжает мирно спать под кепкой – «начальство чевой-то опять придумывает, делать ему нечего». Но когда дело доходит до реализации…

Представьте себя, читатель, в такой ситуации: есть некто, кто, по вашему мнению, занимается тяжелой и довольно грязной работой – ну, к примеру, за неплохую зарплату подметает пол в вашей конторе. И вот в один прекрасный день вы являетесь на службу – и видите, что в помещении подметать перестали! И мало того: чертов уборщик подходит с метлой в руке прямо к вам! И говорит, что он, из-за каких-то высоких и малопонятных соображений, подметать больше не будет. А кто будет? Вы! Это он, типа, так решил. Каково? И дальше – еще круче: вконец оборзевший подметальщик заявляет, что зарплату он будет получать по-прежнему, а вот подметать за него – то есть делать его работу – вы должны будете БЕСПЛАТНО!!

Не правда ли, какая-то просто несусветная наглость?

Если вы сумели проникнуться этой ситуацией – вам будет уже нетрудно воспринять и чувства совковых жителей в отношении Ельцина и, тем паче, Горбачева. Ведь, с совковой точки зрения, два реформатора сделали ровно то же самое, что и наш гипотетический уборщик: попытались взвалить на вовсе не просивших об этом граждан СССР тяжкий труд по контролю за деятельностью всех бесчисленных совковых начальников, труд УПРАВЛЕНИЯ!

То есть в восприятии населения совка начальники-«демократы» - это просто лентяи, отлынивающие от своих обязанностей, недобросовестные работники, решившие «припахать» совершенно посторонних людей – нас! – делать бесплатно то, за что самим начальникам деньги платят. Тут – думает совок – или какая-то совсем уже несусветная наглость со стороны высшего начальства, или его же непроходимая тупость.

И наоборот: те же совки, как правило, крайне благожелательно воспринимают вождей в процессе «ручного управления». Это «западникам» нелегко объяснить, чего ради Путин и Медведев без устали ездят по разным предприятиям в разных концах все еще необъятной РФ, обряжаются в спецодежду, самолично давят на разные кнопки, а то и публично распекают местных руководителей, к примеру, за то, что у них «котельные плохо работают». Конечно, для стороннего глаза диковато смотрится такое усердие у начальника уровня президента или премьер-министра – типа, неужели они всю шестую часть суши намерены таким макаром инспектировать? Пупок ведь развяжется! Однако совку картинка такого «руления» как бальзам по сердцу: с его точки зрения, Большой Начальник таким образом как раз и отрабатывает свою зарплату «на полную» - «лезет во все дыры», «контролирует всё и вся». Ведь это и есть его функция!

Пример «Крымска»
Возьмем, для примера, Крымск. Как известно, тамошний глава Крымского района повел себя во время недавнего страшного наводнения весьма недостойным образом: сперва «не принял достаточных мер по оповещению населения о стихийном бедствии», а потом втихаря за пару часов до прихода «большой воды» вывез из города свою семью, после чего и сам благополучно сбежал, в точном соответствии с принципом «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Также и мэр того самого города Крымска проявил себя в ночь трагедии немногим лучше – в связи с чем тоже, как и «коллега», глава района, нынче отрешен от должности и находится под стражей в ожидании суда. Да что говорить, вся страна убедилась воочию: местная власть в час суровых испытаний проявила себя в Крымске абсолютно беспомощной, «зато» оба руководителя местной власти вели себя в этот период совершенно безобразно.

Кто же виноват в случившемся? Откуда взялись на голову несчастных крымчан такие мерзавцы-начальники, развалившие всю работу, думающие только о себе, из-за которых погибли страшной смертью в пучине грязной воды почти две сотни человек?

Оказывается, они вовсе не прилетели с Марса. Их выбрали сами же жители, на альтернативных выборах: в 2010 году ныне осужденный глава Крымского района набрал аж 78% голосов жителей района, а в мае (!) 2012 года на выборах мэра Крымска, за 2 месяца до трагедии, также уже отрешенный от должности мэра некто Улановский огреб вообще более 90% голосов! Поистине всенародная поддержка.

Случай, казалось бы, химически чистый: что жители себе выбрали, то в итоге и получили. Не так ли?

Однако, если бы большинство действительно думало так – это была бы другая страна. В реальности же в произошедшем чаще всего винят… Путина. И, что самое смешное – так думает, похоже, и сам Путин. Мы это видели в его загнанном взгляде в дни, когда он прилетел в Крымск сразу после наводнения, чтобы «разруливать». Ведь Путин – тоже плоть от плоти совка; эта общность «ментального тела» со своими согражданами существенно помогает ему столько лет удерживаться у власти.

Пленники конспирологии
Cоветское наследие делает обитателей постсовка людьми абсолютно открытыми в отношении всяческих «теорий заговора». Страсть наших «пикейных жилетов», причем практически независимо от возраста, материального статуса и социального положения, обсуждать самые заковыристые и самые на вид абсурдные версии о всяких «тайных правительствах», жидомасонах и «мировой закулисе» давно уже вошла не только в художественную литературу, но и в анекдоты и поговорки.

Откуда в нас такая детская готовность поверить в «скрытую подоплеку» или «второй смысл» известных событий? Откуда эта массовая готовность читать «между строк» всё, даже телефонный справочник? Разгадка проста: ведь сама политическая реальность СССР была бесконечно обманчивой. Устройство политической системы, каким оно было описано в «сталинской» Конституции СССР, ни в малейшей степени не соответствовало тому, как была устроена политическая система на самом деле.

К примеру, в официальных конструкциях насчет «советских органов власти» были стыдливо пропущены партийные комитеты КПСС – при том, что вся РЕАЛЬНАЯ власть в стране принадлежала именно им. Райисполкомы-облисполкомы-советы министров были всего лишь «ложной вертикалью», «приводными ремнями партии» наряду с советами депутатов.

Реальные решения, по которым впоследствии жила вся страна, принимались на уровне КПСС, в цепочке «райкомы – горкомы – обкомы- ЦК КПСС». Это и была настоящая власть в стране – власть, на которую обычный житель страны не имел ни малейшего влияния даже теоретически, на формальном уровне. Комитеты КПСС принимали решения, обязательные ДЛЯ ВСЕХ – но при этом реальных прав избирать их не имели не только беспартийные, но и 20 миллионов так называемых «рядовых коммунистов». Рядовые коммунисты, не входящие в номенклатуру, могли повлиять на кадровый состав партийных комитетов примерно в той же степени, что и «прочие» граждане СССР – то есть ни в какой. Всё формировалось «сверху вниз».

При этом, исходя из советских же законов, было невозможно даже объяснить – а ПОЧЕМУ, собственно, власть Партии так велика? С какой стати органы КПСС напрямую вмешиваются во все стороны жизни, произвольно тасуют органы управления везде – хоть на заводах, хоть в газетах, хоть в армии, хоть в милиции? Такие вопросы не то что «не принято» было задавать; долгое время, почти до самого конца СССР, эти вопросы НЕЛЬЗЯ было задавать, так как сам вопрос квалифицировался как «попытка поставить под сомнение руководящую роль Партии», а это – уголовная статья, а в самые лихие годы – 30-40е – за такое мог бы быть и расстрел.

Советский человек жил с четким ощущением, что все эти пышные «президиумы верховного совета» и «депутаты советов народных депутатов» - не более чем пышная бутафория, а настоящая власть совсем не здесь, законы – ничто, «позвоночное право» - всё, но говорить об этом вслух – ни-ни! Это на Западе наивные американцы были до глубины души потрясены нехитрой мыслью из «мистического сериала» насчет того, что «совы не то, чем они кажутся».

В наших широтах «Твин Пикс» был гораздо менее успешен, и, думается, не в последнюю очередь потому, что для советского человека мысль о совах – не откровение, а нечто само собой разумеющееся. Банальность.

Мы, постсоветские люди – все конспирологи от бога. Все двусмысленности мы ловим на лету, никаким декларациям (включая и «Программу строителей коммунизма», и «Декларацию прав человека») не верим по определению. Наоборот: в общении с совком главная, практически неодолимая трудность – убедить его, что порой все-таки совы – это просто совы, и ничего больше.

Если говорить о зрительском успехе, то запутанные триллеры здесь не идут – совки их колят «на раз», невзирая ни на какие хитросплетения. Пробрать совка до глубины души может только открытое, ясное, прямое высказывание. Впрочем, ясно и прямо выражаться в совке не принято. Да и некому.

Мар, твое мнение для меня ничтожно и маргинально.

Я догадываюсь, зачем и за что ты здесь пишешь
Т.к. я хочу с умными людьми проблему обсудить, у меня к тебе убедительная просьба:  свали из нее на хер и не отсвечивай, а то народ по доброте душевной начнет тебе объянять, какой ты долбоеб, от темы отвлечется, а мне этого не надо.