В 2008-2009 гг. упоминание Великой депрессии 30-х служило, скорее, в качестве гарантии неповторения этого исторического события. История, казалось, пойдет по другому сценарию, тем более что для этого имелись все основания. Однако поворот в европейской финансовой и государственной политике указывает на развитие именно негативного варианта.

Причина кроется в общей структуре управления суверенными долгами и ее фундировании в международных финансовых рынках. Греческий план должен быть признан абсолютно несостоятельным. В противоположность ортодоксальной экономической теории, фискальные ограничения сами по себе не обеспечивают снижения дефицита, если нет ряда независимых экономических условий (например, наличия сырьевых запасов, выгодной внешнеэкономической конъюнктуры и т.п.), которые отсутствуют в случае Греции. Греческий план обречен на фиаско, то есть, в лучшем случае, на рост дефицита и снижение платежеспособности по долгу. Однако в актуальной ситуации Греция выступает в качестве лишь симптома общего катастрофического сценария.

"Историческое" решение о выделении 750 млрд. евро для поддержки стран еврозоны (10 мая 2010) в среднесрочной перспективе оказывается столь же ошибочным, как и греческий план. Планы урегулирования и финансового оздоровления, заявленные такими странами, как Португалия, Испания, Италия, Ирландия, Франция, обещают масштабное замедление экономического роста. Наконец-то европейская политика стала скоординированной - но с самыми негативными последствиями, которых только можно было ожидать. Наиболее худшие из депрессивных эффектов, совместно создаваемых европейскими государствами, проявят себя в течение двух лет.

Наиболее интересным моментом является воссоздание тех условий кризиса 30-х, которые ранее отсутствовали. В актуальной экономической структуре существовал один фактор, радикально отличающий ее от экономики 20-30-х гг.: устройство рынка труда и механизмов формирования заработных плат. Рынок труда эпохи Великой депрессии оставался весьма конкурентным и слабо регламентированным, зарплаты прямо отображали эффекты конъюнктурных колебаний. На ниспадающей стадии цикла номинальные зарплаты также понижались. Таким образом, в результате конъюнктурного шока (крах 1929 г.) падение темпов роста быстро приводит к кумулятивному обрушению, поскольку скачок роста безработицы ведет к понижению заработных плат и, соответственно, спаду потребления и спроса, в результате чего рецессия только усугубляется. Никакого контр-циклического механизма тут не существует - что и приводит к огромному росту безработицы (до 25%) и классической "экономической депрессии".

После 1930-х гг. многочисленные институциональные изменения на рынке труда привели к тому, что доход, обеспечиваемый заработной платой, и экономическая конъюнктура стали относительно независимыми друг от друга, а кейнсианская регуляция, сопровождающая эти институты, закрыла возможность кумулятивного обрушения, свойственного дофордистской эпохе. Но именно эти механизмы в скором времени будут уничтожены европейскими государствами.

До сего момента "рынок труда" в Европе не был "рынком" в полном смысле слова. "Флексибилизация" не достигала своей цели. Однако уже при 10%-ной безработице "маркетизация" рынка труда приведет к кумулятивному крушению по схеме "первичный удар -> повышение безработицы -> понижение зарплат -> понижение потребления -> понижение спроса -> повышение безработицы". Надежды выиграть на росте конкурентоспособности и экспорта в случае Европы безосновательны. Парадокс актуальной ситуации в том, что именно государства сейчас взялись делать то, что не удалось реализовать за десятилетия неолиберального дерегулирования, - и первым шагом будет мера, неслыханная с 1930-х гг., - понижение номинальных зарплат работников, занятых в общественном секторе. За ним последует и понижение пенсий. Де факто, государство начинает выполнять функцию восстановления конфигурации "тридцатых".

Как и в случае "Греческого плана", здесь можно ожидать результат, прямо противоположный задуманному, только в гораздо большем масштабе. Рано или поздно инвесторы поймут, что результатом стала рецессия и взрывоопасный рост соотношения долга к ВВП.

Итогом оказывается разрушение самого механизма государственной поддержки, использующегося в 2008-2009 гг. Неизбежность дефолтов заставит забыть об ипотечном кризисе как детской сказке. Потери банков в таком случае достигнут 2,5 триллионов евро.

В случае подобного "всеобщего дефолта" неизбежной оказывается национализация в форме тотальной конфискации банковского сектора. В случае отказа от национализации в числе проигравших оказываются не только акционеры, но и все общество. Шоковая национализация, следующая как единственный вариант за всеобщим дефолтом, имеет ряд серьезных последствий: ренационализация государственных долгов (по примеру современной Японии), преобразование системы кредита из государственной в "социализированную", полная перестройка финансовых структур.

Разрабатываемые и принимаемые в настоящее время в Европе планы по стабилизации, в том числе и предложенный Марио Монти план конкурентного уменьшения инфляции, нацеленный на повышение привлекательности общеевропейского рынка, исходят из идеи, что либеральная дерегуляция всегда оставалась недостаточной, так что теперь как раз пора довести ее до предела, пусть и катастрофическими методами. Вся Европа становится иллюстрацией шоковой либерализации по Наоми Кляйн, с той поправкой, что здесь ее главными агентами оказываются государства. Их крах становится все более вероятным.