Севастопольцы отметили 225-ю годовщину основания военно-морской базы Российской империи на Черном море — города Севастополь. Неудивительно, что к этой знаменательной дате было приурочено открытие памятников историческим личностям, чья деятельность так или иначе связана с историей города. Один из памятников — это памятник Петру Сагайдачному. Давайте вместе вспомним, кем был Петр Сагайдачный, что он совершил, и подумаем, кто и почему чествует сегодня этого человека.
В 1569 году на сейме в Люблине принята уния, согласно которой Великое княжество Литовско-Русское объединилось с королевством Польским в единое федеративное государство — Речь Посполитую. В этом же году или чуть позже (точная дата неизвестна) в с. Кульчицах, что на Львовщине, в семье мелкого польского шляхтича родился будущий «великий гетман». Странным кажется тот факт, что ни один историк не смог или не захотел назвать ни родовое имя (фамилию) его отца, ни его вероисповедание. На этот счет существует лишь предположение М. Грушевского (см.: Грушевський М. Ілюстрована історія України. — Київ-Львів, 1913. — С. 257) о том, что он исповедовал православие. Зато, историкам точно известно, его имя — Конан (Konan или Konah (польск.), что на малороссийском наречии звучало, как Конаш, отсюда отчество — Конашевич.
Считается, что Петр Сагайдачный получил неплохое для своего времени образование, закончив Греко-славянскую православную школу высшего уровня в г. Остроге, (что ныне в Ровенской обл.). Трудоустраиваться выпускник высшей школы отправляется ни куда-нибудь, а в Киев. Видимо, уже тогда было, кому замолвить словечко за способного «хфилософа» (так в Малороссии называли гувернеров), что и позволило ему получить место домашнего учителя у киевского городского судьи Яна Аксака. Именно на это время (1596 г.) приходится подписание Брестской церковной унии, которая положила конец периоду религиозной толерантности в Речи Посполитой.
Скорее всего, отрабатывая свое теплое местечко, молодой домашний учитель пишет, как теперь бы это назвали, заказную статью «Пояснения про унию», которую литовский канцлер Лев Сапега назвал «наидрагоценнейшей» в письме к полоцкому униатскому архиепископу Кунцевичу. (см.: Яворницький Д. Гетьман Петро Сагайдачний. — Дніпропетровськ, 1991. — С. 27) Думается, не случайно этот «исторический» документ считается безвозвратно утерянным. Скорее всего, его содержание существенным образом подпортило бы образ «защитника православия», который старательно создают современные творцы украинской истории.
Через некоторое время, «хфилософ» оставляет свою гуманитарную профессию и оказывается в Запорожской Сечи. Неизвестны мотивы, по которым он решился на этот шаг: то ли это жажда наживы и приключений, то ли исполнение воли влиятельных покровителей... Именно здесь, в Сечи, он получает прозвище Сагайдачный. Труднообъяснимым представляется тот факт, что за сравнительно короткий (5—6 лет) срок молодой и малоопытный человек приобретает значительный авторитет у запорожцев. Если вспомнить, что запорожцы — эти средневековые «джентльмены удачи» — выше всего на свете ценили две вещи — боевое уменье и золото, то придется признать, что либо Сагайдачный оказался талантливым рубакой, либо все те же влиятельные покровители обильно «инвестировали» средства в его запорожскую карьеру.
Как бы то ни было, но уже в 1606 году морские пираты под предводительством Петра Сагайдачного совершают успешный набег на турецкий город Варну, где, уничтожив гарнизон, захватили 10 турецких галер с продовольствием, товарами и экипажами. Реализация добычи и выкуп за пленных принесли пиратам не менее 180 тысяч злотых. Именно как «набег морских пиратов» могут и должны быть классифицированы действия флотилии запорожских «чаек» по всем международным законам всех времен. Судно, не принадлежащее ни одному государству, команда которого совершает вооруженное нападение на торговые, военные суда или береговые объекты, по определению, является пиратским. Пиратская деятельность в Черном море принесла Петру Сагайдачному не только огромное состояние, но и славу удачливого предводителя. И то и другое было обращено им в титул гетмана Запорожского войска, который Петр Сагайдачный присвоил себе, по некоторым источникам, в том же 1606 году.
Заняв высший административный и командный пост в Запорожской Сечи, Петр Сагайдачный сделал целый ряд нововведений, направленных на укрепление дисциплины и боевой готовности запорожцев. В число этих нововведений входили битье канчуками за различные провинности, смертная казнь и изгнание из Сечи. Жестокость по отношению к своим подчиненным отмечает историк Д. Яворницкий, говоря, что новоявленный гетман «густо лив козацьку кров» (см.: Яворницький Д. Гетьман Петро Сагайдачний. — Дніпропетровськ, 1991. — С. 29). Долгих 12 лет продолжались набеги запорожских пиратов на причерноморские и крымские города. Ни один корабль в Черном море не мог рассчитывать на безопасность. Это заставило турецкого султана в 1618 году обратиться к руководству крупнейших морских держав — Франции, Венеции, Нидерландов — с предложением создать морскую коалицию для борьбы с пиратством на Черном море.
Неизвестно, как пошли бы дела удачливого предводителя запорожских пиратов в случае создания такой коалиции, но судьба в лице польского короля преподнесла ему новый подарок. Весной 1617 года профессиональная армия польского королевича Владислава вторглась в Московию. Расчет был прост: воспользовавшись русской смутой, захватить царский престол и объединить под одним скипетром два государства. Тогда Владислав после смерти отца Сигизмунда III мог бы стать и польским королем, и государем Руси — «всея Великая, и Малая, и Белая». Но лихо задуманный план, как всегда, влип в нездоровый климат Подмосковья. Повоевав год в московской грязи, покормив комаров и мух, наемники Владислава частично передохли, а частично разбежались. Самая же стойкая часть, которую не брали ни мороз, ни паразиты, застряла под Москвой, не в силах ни взять ее, ни убраться назад в Польшу. Предприимчивый Владислав, большой жизнелюб и громила, но человек трезвомыслящий, уразумев, что в одиночку московским добром не разжиться, решил звать на помощь Сагайдачного.
Вот тут и хочется вспомнить про «влиятельных покровителей» гетмана, предположение о которых сделано выше. Можно сказать, что Сагайдачному впервые открыто предложили отработать участие в его судьбе. И все же Сагайдачный не был бы Сагайдачным, если бы сначала для виду не поторговался. Чувствуя, что на него как на крупного профессионала разбоя большой спрос, гетман потребовал от Польши гарантий для православия на Украине, увеличения реестра и подконтрольной казакам территории. Скрепя сердце, король согласился и отправил хитрому наемнику знамя, бунчук и булаву. Именно эти символы власти превращали самозванца в крон-гетмана и впервые давали ему официальный статус военачальника. По польским законам, сделку должен был утвердить сейм. Но до него было далеко — обе стороны решили обойтись королевским словом. Зато у Сагайдачного было теперь все, что должно иметься у настоящего государственного деятеля — не только булава и банда, но даже печать!
Нашлепав на радостях различных универсалов, казачий вождь выступил в поход. Для начала его хлопцы немножко разорили Киевское и Волынское воеводства, пошарпав имения мирных шляхтичей, хотя эти земли принадлежали не Московии, а нанявшей их Речи Посполитой, а потом ударным корпусом в 20 тысяч головорезов вторглись на территорию сопредельной России. Первой жертвой казаков стал несчастный Путивль, сейчас входящий в состав Украины, а тогда принадлежавший московскому царю. Затем настал черед городишка Ливны, где взяли в плен местного воеводу князя Черкасского. Последнее особенно обрадовало гетмана — с московского боярина можно было содрать весьма солидный выкуп. Под Ельцом казакам повезло меньше — его опытный воевода Андрей Полев погиб в бою. Выкуп брать стало не с кого. Зато удалось захватить жену воеводы и 30 тысяч рублей царской казны, следовавшей с московским посольством в Крым в виде взятки хану. Сгодились на худой конец и полсотни татар конвоя, попавших в страшную казацкую неволю, которой пугали сыновей крымские матери. В это время сподвижник Сагайдачного Михайло Дорошенко с отдельным отрядом захватил Лебядин, Скопин, Данков и Ряжск, вырезал местных жителей вплоть до младенцев; потом выжег Рязанщину, перебил увещевавших казаков священников-московитов, некстати лезших с напоминаниями, что, дескать, все мы — люди православные, и под Ельцом соединился с Сагайдачным.
Казалось, объединенное запорожское войско в измученной войнами стране никто не остановит. Но именно тут закончились его удачи. 16 августа 1618 года гетман обложил никому не известный паршивый городок Михайлов. Запорожцы пускали в деревянную крепость «множество стрел с огнем», палили из пушек, натащили под городские стены кучу всякой легковоспламеняемой дряни и устроили такой фейерверк, что сердце радовалось! Защитники Михайлова бросились на вылазку, сожгли все осадные сооружения и перебили множество «запорог». Рассвирепевший Сагайдачный пообещал, что спалит Михайлов дотла, а всем жителям от мала до велика, прикажет отрубить руку и ногу и скормить собакам. Перепуганные перспективой такого невеселого будущего защитники Михайлова воспрянули духом и поклялись стоять до последнего. 27 августа после второго неудачного штурма, потеряв больше тысячи человек, гетман снял осаду и двинулся на соединение с королевичем Владиславом. Как написал летописец: «Всепагубный враг Сагайдачный с остальными Запороги отиде от града со страхом и скорбию».
Наперехват обозленному гетману к Серпухову маршировало московское войско под командой знаменитого князя Пожарского, который по дороге заболел и вернулся в Москву, сдав командование Григорию Волконскому. Смена полководца плохо отразилась на боеспособности армии. Сагайдачный разбил московитов на реке Оке и Каширской дорогой двинулся прямо на царскую столицу, разоряя все на своем пути. С другой стороны через Тушин на Москву наступал и Владислав. Решающая битва произошла в Замоскворечье. Гетман лично водил своих хлопцев в атаку, вырвал у воеводы Бутурлина узду и хватил беднягу булавой по черепу. Завидев, как воевода покатился с коня, московиты в панике ринулись под защиту крепостных стен. 20 сентября «братские» украинская и польская армии заключили друг друга в объятия и стали готовиться к решительному штурму. Но тут произошла одна из тех случайностей, которые напоминают Божью кару: из армии Владислава к московитам перебежали два наемника-француза. Дезертиры дали деру не с пустыми руками, они выдали главную польскую тайну — план взорвать ночью Тверские и Арбатские ворота и, воспользовавшись паникой, проникнуть внутрь крепости. Когда 30 сентября подрывники во главе с паном Надворским попытались привести этот план в действие, их встретил дружный залп из пищалей. Надворского ранили в руку. Отряд его отступил. Поляки и казаки, постреляв для острастки, отошли на исходные позиции. Несколько дней они потоптались под московскими стенами, а потом без лишнего шума сняли осаду — война закончилась!
Не стоит удивляться, что Сагайдачный и Владислав так легко отказались от наступления. Начинался холодный октябрь — исключительно мерзкая пора в Подмосковье. А армии двух полководцев состояли сплошь из «рыцарей удачи». Они шли грабить, а не героически гибнуть во время штурмов. Да и что можно было содрать с московитов? Бедная, унылая страна, разоренная за десятилетие непрерывной войны. Черные избушки, грязные деревенские бабы, которых просвещенному европейцу неприятно даже насиловать...Казачье войско получило 20,000 злотых за московский поход и 7,000 штук сукна. О привилегиях православию и казачеству, якобы выторгованных Сагайдачным, впопыхах забыли...
Разделив добытое в московском походе между уцелевшими запорожцами, Сагайдачный решил не возвращаться в Сечь, а со всем своим воинством остановился в Киеве. Именно этот период его жизни (конец 1618 — 1620 г.) авторы украинской истории ставят в заслугу «великому гетману», как защитнику православия. Возможно, гетман почувствовал за собой достаточную силу для того чтобы добиться от Речи Посполитой широкой автономии для украинских земель и установления своей власти над этой автономией... Лучшим способом достижения этой амбициозной цели была консолидация всех слоев общества на базе единой веры — православия. Для осуществления этой задачи Сагайдачный воспользовался проездом через украинские земли Иерусалимского патриарха Феофана. Взяв патриарший поезд под охрану уже на границе, Сагайдачный фактически принудил патриарха полтора года оставаться в Киеве. За это время ему удалось убедить церковного иерарха освятить (назначить) игумена Михайловского монастыря Иова Борецкого Киевским митрополитом и пятерых епископов в Полоцк, Владимир-Волынский, Луцк, Перемышль и Холм. Понятно, что, по замыслу, Сагайдачного, все они должны были возглавить идеологическую войну за автономизацию украинских земель.
Как раз в это время (1620 г.) разразилась турецко-польская война, и турецкие войска уничтожили польское войско крон-гетмана С. Жолковского под Цецерой. После такого серьезного удара высокие покровители «великого гетмана» снова напомнили о его обязательствах — Сагайдачный был вызван в Варшаву для переговоров об участии запорожцев в войне с турками. Можно с полной ответственностью говорить о том, что это были не переговоры, а сговор, так как Запорожская Сечь на тот момент имела своим гетманом давнего оппонента Сагайдачного — Якова Нероду (Бородавку). Именно с ним — Яковом Неродой — должна была вести переговоры польская верхушка, по логике событий. Но слишком хорошо был известен полякам бескомпромиссный характер этого гетмана, поэтому в Варшаву поехал проверенный и сговорчивый Сагайдачный. Сам король обратился к нему со словами: «Я посылаю сына под Хотин и поручаю его тебе!» Выторговав у правительства Речи Посполитой согласие удовлетворить требования:
1. Отмена должности старшего над казаками от польского правительства;
2. Признание власти выбранного на казачьем совете гетмана над всей Украиной;
3. Отмена постановлений сейма про ограничения вольностей и прав казачества;
4. Предоставление населению Украины свободы вероисповедания
П. Сагайдачный отправился защищать польского короля от турецкого султана. Отстранив от командования запорожцами Якова Нероду (Бородавку) он собрал и привел под Хотин 40-тысячное казачье войско.
Благодаря решительным и умелым действиям запорожцев турецкое войско было разбито, а польская корона спасена. Неслучайно польский сеймовый комиссар Якуб Собеский заявил: «Настоящими победителями под Хотином и спасителями Польши были казаки».
Армянский хронист Авксентий писал: «Если бы не казаки, польское войско было бы разбито за 3—4 дня. Победа была добыта только благодаря Богу и запорожским казакам». (см. Апанович О. Гетьмани України і кошові отамани Запорозької Січі. — К., 1993. с. 29, 32). Сам Петр Сагайдачный, получив ранение в бою под Хотином, был доставлен в Киев на подаренной королем карете в сопровождении королевского лекаря. Победа Польши под Хотином поставила жирную точку в деле турецкой экспансии в Европу и усилила влияние польского короля.
Подписывая Хотинское мирное соглашение, король обещал обуздать своеволие казаков и не допускать их нападения на Турцию. Возмущенные попыткой польского руководства разоружить их прямо под Хотиным, казаки отказались подчиняться и организованно ушли на Сечь. Умирая от полученных ран, П. Сагайдачный завещал все свое немалое достояние на научно-просветительские и религиозно-церковные цели. Примечательно, что часть средств была передана церкви «на упокой души невинно убиенного Якова Нероды (Бородавки)», — видимо так старый пират и предатель пытался искупить свою вину за смерть (убийство) оппонента и все невзгоды казачества, последовавшие за Хотинской победой.