БиографияРодился в Тбилиси в семье юриста, происходящего из древнего княжеского рода. В 1938 году отец был репрессирован и погиб во время следствия, мать была приговорена к десяти годам лагерей[1]. Старшая сестра Чабуа Амирэджиби — Родам Ираклиевна Амирэджиби — была замужем за поэтом Михаилом Аркадьевичем Светловым и физиком Бруно Максимовичем Понтекорво.

В 1944 году за участие в студенческой политической группе «Белый Георгий» Чабуа Амирэджиби был приговорён к 25 годам заключения. Трижды бежал, причём в третий раз по поддельным документам попал в Белоруссию и стал директором завода, после чего снова был отправлен в заключение[1]. Активный участник восстания заключенных в Норильске в 4-м лагерном отделении Горлага. С этапом штрафников отправлен на Колыму в Берлаг. Освобождён в 1959 году. С 1960 года занимается литературной деятельностью. Первая книга (сборник рассказов) вышла в 1962 году.

Роман «Дата Туташхиа» (1973—1975, авторский перевод на русский язык — 1976 года) — эпическое произведение в четырёх частях, действие которого происходит в дореволюционной Грузии. Герой его, Дата Туташхиа, «благородный разбойник» и борец с несправедливостью, названный по имени героя языческой грузинской мифологии Туташхи, задаётся целью улучшить мир. В каждой из четырёх частей он проходит одну из стадий — энтузиазм в борьбе с насилием, разочарование, борьба при помощи самопожертвования. Книга написана в форме связанных общим сюжетом вставных новелл. Стиль Амирэджиби напоминает магический реализм[2].

Второй роман Амирэджиби (1994, авторский перевод на русский язык — 1996) «Гора Мборгали». Действие его происходит уже в советский период. Герой романа Иагор Каргоретели по прозвищу Гора Мборгали, странствует по стране, совершая шесть побегов из лагеря, без видимой цели, только ради движения как абсолютной ценности.

Третий роман Амирэджиби, «Георгий Блистательный» (на сюжет из грузинской истории XIV века), вышел в 2005 году; на русский язык пока не переведён.

Амирэджиби работал в кино и журналистике. Ему принадлежит сценарий сериала «Берега» по собственному роману «Дата Туташхиа». Работал главным редактором основанной им газеты «Обновлённая Иверия».

В 1992—1995 был депутатом грузинского парламента[3]. В 2010 году открыто выступил с обвинениями в адрес режима Михаила Саакашвили[4].

Награждён орденом святого Георгия Грузинской Православной Церкви (2009)[3], орденом Чести (1995), орденом Вахтанга Горгасала первой и второй степени.

Именем Чабуа Амирэджиби назван построенный в 2004 году в Южной Корее грузинский танкер, второе судно, построенное после провозглашения независимости Грузии. Сам писатель не смог присутствовать на церемонии спуска на воду, вместо этого присутствовал его сын Лаша Амирэджиби[5].

В октябре 2010 года Амиреджиби получил благословение постричься в монахи от главы Грузинской православной церкви, Ильи Второго. Он также получил благословение от Патриарха на продолжение творческой деятельности — сообщили «Новости-Грузия» в семье писателя. Священный Синод грузинской православной церкви в виде исключения разрешил 89-летнему писателю пребывать не в монастыре (писатель уже долгое время лишён дара речи и тяжело болен), а в собственном доме и постригшемуся монаху присвоено церковное имя Давид[6]. Молитву посвящения писателя в монахи прочел митрополит Борджоми и Бакуриани Серапимэ. Tак как Чабуа Амиреджиби трудно передвигаться, то монашеский постриг писателя был совершен у него дома. Как митрополит сказал в беседе с журналистами, по благословению Католикоса-Патриарха всея Грузии, Святейшего и Блаженнейшего Илии II Чабуа Амиреджиби назван монахом Давидом в честь святого царя Давида Агмашенебели[7][8][9].

[править] Произведения«Мой дядя — сапожник» (груз. მოთხრობები «ჩემი მეჯღანე ბიძა» (მოთხრობების კრებული), 1963)
«Исповедь быка» (груз. ხარის აღსარება (მოთხრობების კრებული), 1964)
«Георгий Бурдули» (груз. გიორგი ბურდული, новелла, 1965)
«Дата Туташхиа», роман (груз. დათა თუთაშხია, 1973—1975, авторский перевод романа на русский язык — (1976). Государственная премия Грузинской ССР имени Шота Руставели (1982).
«Гора Мборгали», роман (груз. გორა მბორგალი, 1995, авторский перевод романа на русский язык — 1996).
«Георгий Блистательный», роман (груз. გიორგი ბრწყინვალე, 2005).
Сценарий фильма «Берега» (1977), Государственная премия СССР (1981).
Рассказы.
 

В тот день, когда в Тбилиси проходил съезд писателей Грузии, звиадисты жгли на улице сочинения поэтов, прозаиков, драматургов - противников низложенного президента. На костре горел и роман Чабуа Амирэджиби "Дата Туташхиа". В биографии писателя подобных эпизодов хватает, что называется, с избытком.

"Московские Новости",№ 25 от 21.01.1992 г.

16 лет сталинских лагерей. Три побега из-за колючей проволоки ГУЛАГа. Во время одного из них судьба занесла Амирэджиби в Белоруссию на должность директора крупного деревообрабатывающего комбината, откуда он даже выезжал в загранкомандировки. Дела при нем пошли настолько в гору, что передового руководителя решили представить к ордену. Стали готовить наградные документы, и выяснилось, что кандидат в орденоносцы - беглый зэк. Роман "Дата Туташхиа" писался десять лет, писался напряженно и страстно. Работа над книгой была в разгаре, когда онкологи обнаружили у Амирэджиби рак горла: жить осталось считанные месяцы. Пациент выслушал и пожал плечами: он пишет роман и не может позволить себе роскошь умереть. Диагноз был верен, но Чабуа Амирэджиби в очередной раз переломил судьбу. Переведенный на десятки языков, изданный во многих странах, экранизированный, его роман по сей день продолжает волновать читателя. Занятно, что осенью минувшего года на митингах в поддержку Гамсахурдиа его поклонницы провозглашали "несравненного Звиада" новым Датой Туташхиа, в то время как автор подвергался преследованиям и угрозам. Впервые к врагам народа его причислили при Сталине. 40 с лишним лет спустя этого же звания его удостоил Гамсахурдиа, создав писателю образ поистине небывалый - дважды врага народа. В последний раз я встречался с Чабуа Амирэджиби больше года назад в канун президентских выборов в Грузии. У Чабуа темнело лицо, когда речь заходила об этом: он знал, чего ждать впереди. И вот я снова в Тбилиси, в доме писателя.

- Начну с вопроса фундаментального - художник и власть. Какими Вы видите их отношения?

- Художник всегда олицетворяет мост между народом и властью. Даже в те времена, когда не было еще профессионального искусства и художественное мышление вмещалось в рамки фольклора. Убежден, что и тогда правители прислушивались к сказителям и акынам. Их творчество выражало настроение соплеменников, и вождям знать его было не менее важно, чем нынешним главам государств.

Одна из обязанностей художника - "истину царям с улыбкой говорить". И власть, если она хочет оставаться властью, должна считаться с предостережениями художника.

- Каким представляется Вам дальнейший путь грузинской интеллигенции? Будет ли она сотрудничать с новым руководством республики?

- Не стоит обольщаться: и среди грузинской интеллигенции найдется немало тех, кто ради собственного благополучия пойдет на поводу у режима, вне зависимости от того, хорош он или плох. Но подлинных интеллигентов нельзя приручить.

Для интеллигенции лучший способ сотрудничества с властью - конструктивная оппозиция. Не только потому, что для нее это естественное состояние души, но потому еще, что без такого противостояния даже самая замечательная, самая демократическая власть выродится в диктатуру.

- Как оцениваете Вы роль национального самосознания в жизни Грузии? Понятен резкий его подъем, когда народ борется за независимость. Но, когда независимость уже завоевана, не подавляет ли оно личность?

- То есть не превалируют ли в Грузии права нации над правами индивидуума? Скажу кратко: те, кто пытался у нас поставить нацию выше личности, не продержались и года.

Нас порой упрекают: дескать, стреляли и свергли законного президента. Да, стреляли! Стреляли и будем стрелять, если в Грузии возникнет новый феномен фашизма. Или ляжем костьми, потому что мы народ, рожденный для свободы.

- Но как скажется на народе то, что одна его часть подняла оружие на другую?

- Много ли вы знаете народов, которых миновала бы чаша сия? И что - это наложило на них особый отпечаток? Почему же именно у грузин должен возникнуть комплекс, разъедающий душу нации? В ее душе останутся не нравственные изъяны, а память о тех днях, горькая память обо всех - правых и неправых, защищавшихся и нападавших, всех, кто лежит теперь рядом, на одних и тех же кладбищах. Ведь если вдуматься: и те, и другие взялись за оружие ради счастья родины, святой убежденности, что именно они и являются носителями той правды, которую необходимо отстоять.

Было время, мне и автомат приходилось дома держать, чужой, правда. А что оставалось делать, если и мне угрожали, и сыновей грозились убить?! Но страх, если это вправду был страх, к молчанию меня, смею заверить, не принудил.

- Что навлекало на Вас новые преследования...

- Не на меня одного. Власть предержащие, ни в чем не добившись успеха, с ожесточением посредственности ударились в ту разновидность патриотизма, которая, по известному выражению, и есть последнее прибежище негодяев.

Я думаю, не предъявить ли иск редактору одной из особо усердствовавших газет (кстати, она усердствует и поныне), которая опубликовала обо мне клеветническую статью. Честно говоря, я оставил бы ее без внимания, но недавно выплыл документ, из которого следует, что за ту статью газете было передано 400 тысяч рублей. Вот во сколько оценили мое реноме.

- Пастернаку принадлежат слова о том, что, попадая в Грузию, деятели русской культуры "сталкивались с каким-то могучим и родственным бродилом, которое вызывало их к жизни и поднимало на поверхность самое родное, самое дремлющее, самое затаенное". Я не без горечи привожу эти слова, поскольку в последние годы в Грузии отношение к России заметно ухудшилось. В одном из тбилисских скверов я видел сброшенный с постамента бюст Гоголя. Рассказывали мне и о попытках осквернить могилу Грибоедова.

- Давайте уточним: Россия - это одно, а Российская Империя - другое, Достоевский - одно, а Ленин - другое. Я сразу же хочу разграничить эти понятия и имена. Россия с ее культурными ценностями, творческим наследием, духовным потенциалом всегда была и нашим поприщем, местом приложения интеллектуальных сил Грузии.

Лично я никаких уз рвать не намерен.

Недугом разобщения надо было переболеть. Сегодня, на мой взгляд, уже начался обратный процесс - сближение, восстановление духовных связей. Однако и русской интеллигенции необходимо избавиться от своих болезней. Ведь что происходит в российских литературных кругах, где писатели с мировыми именами идут чуть ли не стенка на стенку? Возьмите российских политиков, тоже схлестнувшихся друг с другом. На чью сторону мы должны встать? Разумеется, я не имею в виду ни приверженцев г-на Жириновского, ни коммунистов, пытающихся вернуть "светлое прошлое", ни черносотенцев "Памяти". С ними-то все ясно. А вот демократическим силам, интеллигенции пора разобраться в себе.

По поводу Гоголя и Грибоедова. Не стану, подобно некоторым моим соотечественникам, восклицать: видите, каким ничтожеством мы, грузины, оказались! В определенных исторических условиях все народы проявляют одни и те же качества. И грузины не были хуже других. Хочу повторить: этой хворью надо переболеть. Да, и у нас нашлись подонки, способные и бюст сбросить, и могилу осквернить. Но разве они и есть грузинская нация? Интеллектуальная Россия знает, что являет собой Грузия, и, смею надеяться, судит о ней не по их, а по нашим делам. Мы же не придаем некий обобщающий смысл тому, что в России подонки взорвали могилу героя Бородинского сражения Петра Багратиони.

- Вы создали образ Даты Туташхиа, героя романтического склада, наделенного исключительным великодушием и благородством. Насколько соответствует этот образ реальному грузину?

- Дата Туташхиа - образ собирательный. Мне трудно судить, насколько соответствует он реальному грузину. Мы очень разные. Есть и такие, кто по своим душевным качествам весьма близок моему герою. На романе выросло не одно поколение грузинских ребят, игравших в Дату Туташхиа.

- Мы говорим с Вами больше о проблемах, которые либо уже решены, либо решаются. Но есть и нерешенные. Одна из них - осетинская, самая кровоточащая сейчас.

- Осетины стали жертвами имперской политики центра, а в результате сделали жертвами и нас. Нет такого закона, по которому у Грузии могли бы отторгнуть ее землю. Это потуги либо несведущих людей, либо тех, кто пытается сколотить на территориальных притязаниях политический капитал.

Недавно совершено кровавое преступление - расстрелян автобус с беженцами в Цхинвали. Издревле поиск виновного начинался с вопроса: кому это выгодно? Пока ответ не будет найден, не могу делать выводы. Но хотя террористический акт и был совершен в зоне, контролируемой цхинвальской милицией, это территория Грузии, которая отвечает за все, что случается на ее земле. Преступники должны быть наказаны по всей строгости закона.

Сейчас лишь замечу: это не было выгодно нынешней грузинской власти. Преступление было совершено с прицелом, что первыми его используют враги грузинского народа. Это немедленно и произошло.

- Я знаю, Вы завершаете новый роман. О чем он? Когда выйдет в свет?

- Вчерне роман уже завершен, хотя над ним еще работать и работать. А это не всегда удается. Последние полтора месяца я проболел - кровоизлияние в мозг. Напряжение всех этих лет даром пройти не могло.

О чем роман? О том, как человек бежит из дальних лагерей и ему надо в полном одиночестве пройти две с половиной тысячи километров по бездорожью, сквозь тайгу. И он идет, и думает о своей жизни, спрашивая себя, - отчего он именно такой, какой есть? И, пытаясь разобраться в себе, вспоминает все, что знает о прадедах и дедах, об отце с матерью, о друзьях, о людях, с которыми ему выпало встречаться, о времени, в котором ему выпало жить. И есть у беглеца преследователь, который повторяет весь его путь. И постепенно в душе "ловца" рождается уважение к тому, за кем он охотится. В финале их ждет встреча, но о ее подробностях я умолчу.

В романе есть чрезвычайно важная для меня мысль: каждый человек своей биографией повторяет биографию своего народа. Что пережил его народ на протяжении своей истории, то и человеку суждено пережить на протяжении его жизни. Каким его народ сложился, такой же сформируется и его собственная жизнь - с той же суммой успехов и невзгод.

Не знаю, насколько удалось мне раскрыть эту мысль, но ради нее, собственно, и писался роман. Бог даст - в этом году я его докончу. Если, конечно, буду жив.