три истории из новой книги блогера, журналиста и писателя Дениса Драгунского «Пять минут прощания», которая выходит 25 ноября в издательстве «АСТ».

вот крупной солью светской злости стал оживляться разговор
ГОВОРИМ ПО-РУССКИ
Шестьдесят третий год, наверное. Калужское шоссе еще совсем узкое. Если встречаются две машины, то каждая берёт немножко вправо, чтобы разъехаться. Правда, машин тогда было совсем чуть1чуть, так что ничего, нормально.
Едем однажды с папой в Москву с дачи. И вдруг — пробка. Ну, не как теперь, а машин шесть или восемь. В основном грузовые. Подъезжаем ближе: батюшки! Грузовик врезался в другой грузовик. Один развернут поперек, радиатор дымится, второй лежит на боку. Один водитель вроде ничего, хотя очень бледный. Наверное, головой стукнулся. У другого сломана рука. Оперся спиной о березу, стонет. Кто-то лезет к нему с дощечками и бинтом, шину наложить. Кто-то этого айболита оттаскивает, говорит, что уже скорая выехала, из деревни позвонили. Народ одни мужики.
Вдруг со стороны Москвы раздается настойчивое бибиканье.
Вижу — серая «Волга» пытается протыриться. А как проедешь? Во-первых, машин с той, московской стороны уже штук десять скопилось. А главное, разбитые грузовики совсем дорогу перегородили.
Из «Волги» вылезает тетенька. Даже скорее девушка. Совсем молодая. В форме лейтенанта. Юбка цвета хаки. Пиджачок. Беретик с кокардой. В руке портфель.
Она строго говорит:
— Дайте проехать! Я фельдъегерь!
Дело в том, что на Калужском шоссе есть правительственные дачи. Наверное, эта девушка везет туда в своем портфельчике какие-то бумаги.
— Дайте проехать фельдъегерю! — требует она.
Мужики возмущенно орут:
— Иди на х*й! Авария, в п***у! Не видишь, б***ь, х*егерь фельдъё**ный?!
Девушка сухо парирует:
— Товарищи, я всё вижу. Но зачем же сразу колкости?

есть речи — значенье темно иль ничтожно
ГОВОРИМ ПО-РУССКИ — 2

Я раньше не умел ругаться. До шести лет не умел. А когда мы переехали с Покровки на улицу Грановского, сразу научился.
Понято, почему. На Покровке я ходил гулять только с мамой или бабушкой. И не во двор, а на бульвар или в Милютинский сад. Двор у нас был проходной-проездной, ребенка одного выпускать опасно.
На улице Грановского — другое дело. Там был забор, и милиционер спрашивал: «А вы, гражданин, к кому?». Меня выпустили гулять в первый же день, как мы приехали.
Тем более что у нас было несколько человек гостей: новоселье на скорую руку.
Я вышел во двор. Ко мне тут же подбежал мальчишка постарше.
Он спросил:
— Переехали к нам? Как зовут? Матом ругаться умеешь?
Я сказал:
— Ага. Зовут Денис. А тебя? А матом — это как?
— Толя, — сказал он. Мы пожали друг другу руки. Он придвинулся ко мне и быстро прошептал:
— Х*й! П***а! Сука! Б***ь! Е**ться! Черт засрáный!
Я понял только про черта засрáного. А остальное тут же забыл, кроме двух первых слов, которые принял за одно слово.
— А что такое «х*йп***а»? — спросил я.
— Подрастешь — узнаешь! — засмеялся он и убежал.
Но мне было скучно одному стоять и ждать, пока я подрасту. Поэтому я вернулся в квартиру. Открыл дверь нашей комнаты и с порога громко спросил:
— Мама-папа! А что такое «х*йп***а»?
Все гости замолчали. Кто-то засмеялся. Но ему сказали «тс-с-с!»
— Это ругательство, — спокойно сказала мама. — Так ругаются грубые и злые люди. А ты хороший мальчик и никогда не будешь ругаться, правда?
— Правда, — сказал я. — Никогда не буду, честное слово!
Но мне, как нарочно, все время хотелось ругаться. Правда, я ругался только чертом засрáным, потому что скоро забыл даже слово «х*йп***а». Я сдерживался изо всех сил. Не всегда получалось. И я с наслаждением кричал какому-нибудь приятелю:
— Ах ты, черт засрáный!
Но я был честным мальчиком. Я признавался маме, что сегодня ругался. Она меня наказывала: не пускала во двор гулять. И я сидел на диване и скучал.
Однажды в воскресенье днем мама с папой ждали гостей. Я очень любил гостей, обожал толочься вокруг стола и слушать взрослые разговоры. Но мама сказала:
— Иди погуляй во двор.
Я сказал, изобразив горестное раскаяние:
— Сегодня утром я ругался...
— Опять?! — всплеснула руками мама.
— Ну и как же ты ругался? — нахмурился папа.
— Я сказал Мишке «черт засрáный», — прошептал я, предвкушая, что мне запретят идти гулять, и я останусь с гостями.
— Да ты просто ужасающий сквернослов! — сказал папа. — Это никуда не годится! Ну, ладно, беги, беги. Мишке привет.
Мама не стала меня останавливать. Я пошел гулять во двор. И мне как-то совсем расхотелось ругаться.
полемический задор
ГОВОРИМ ПО-РУССКИ — 3
Один раз Дурново и Чеканский пошли смотреть хоккей. В Лужники, на Малую спортивную арену. Кажется, ЦСКА — «Динамо». Кажется, финал или в крайнем случае полуфинал. В общем, какая-то важная встреча. Иначе зачем бы Дурново и Чеканскому идти на стадион, вполне могли бы по телевизору.
Да, кстати! Когда я написал про этот случай одной своей знакомой, она ответила мне: «Как вы здорово придумали фамилии персонажей — Дурново и Чеканский. Просто класс!»
Очень приятно, конечно, получать такие комплименты. Однако Дурново и Чеканский — это совершенно реальные люди. Мои старшие товарищи по филфаку. Вот с Дурново я виделся не далее как 20 мая 2010 года в одной большой компании. Выпили немножко и среди прочего вспомнили эту историю. Которую, собственно, давным-давно рассказал мне Дурново.
Итак. Сидят Дурново и Чеканский на трибуне, смотрят боевой наступательный хоккей и отчаянно комментируют игру. Совершенно не стесняясь в словах и выражениях. Даже придавая словам и выражениям стилистическую отточенность и добавочную резкость: придаточные предложения, деепричастные обороты, разные суффиксы и приставки, а также сложные слова.
Филологи, ясное дело. Кроме того, уже выпили пива.
Комментируют беспрерывно и довольно громко.
Какой-то гражданин из заднего ряда нагнулся к ним и сказал:
— Молодые люди! Прекратите! Черт знает что, просто уши вянут!
Чеканский обернулся и ответил:
— Молчи, жопа. Это гротеск.
В общем, если вас спросят «Зачем же сразу колкости?» — смело отвечайте: «Это гротеск!»