"Дороги вокруг Колывани были свободны. Ромка-цыган нахлестывал губинскую пару не жалеючи, кони мчали тарантас сломя голову. Каждый в экипаже думал о своем. Ромка мечтал оглушить на привале хозяина, купчиху придавить и укатить далеко-далеко. Губин ждал, когда пролетка выберется с проселочной круговерти на Пихтовский большак, – благословит его, цыганского пса, из нагана в затылок, а купчиха молилась, и про себя и вслух: «Пронеси, господи, от красных!»
Так мчались они в неведомое.
Вдруг Ромка резко осадил лошадей: за поворотом открылась поваленная поперек дороги здоровущая сосна.
Цыган мигом скатился с козел и пропал в придорожной кустарниковой чаще.
К упряжке подошел человек в папахе и в черной бурке об одно плечо.
– А-а-а! – протянул есаул Самсонов. – Вот кого бог послал! Мое почтение, ваше степенство.
Пролетку окружили люди с шашками наголо. Михаил Дементьевич проговорил хрипло:
– Под сиденьем. Берите все. Только упряжку оставьте…
– Возьмем, купец, – осклабился один из самсоновцев, – благодарствуем, спасибо за милость вашу! И упряжкой не побрезгуем. Ну, мать Перепетуя, слазь!
Купчиха схватилась за раму пролеточного зонта, впилась в нее, словно клещ, заголосила.
Михаил Дементьевич выстрелить не успел: снесенная ударом самсоновской шашки голова скатилась в кювет…
Старуха без чувств свалилась с сиденья. И ее пристрелили.
Бандитская засека была устроена не без древней разбойничьей хитрости: вокруг завала, в кустах, самсоновцы соорудили кольцо, как на волчьей бесфлажной облаве.
Ромка-цыган полз от кустика к кустику, но вдруг кто-то невидимый, за спиной, сказал вполголоса обычное, что говорят цыганам:
– А-джа, Рома, спляши!..
Ромка метнулся в сторону. Кто-то рядом свистнул в два пальца.
Ромке эта игра в кошки-мышки не поглянулась: выхватив нож, он ринулся напролом. Тогда совсем рядом бабахнуло и раскатилось по бору, и Ромка стал падать, как падает стреляный скот, – сперва на колени, потом на бок.
– Готов, – сказал кто-то, – отплясал цыган.
Оседлавшая Пихтовскую дорогу банда Самсонова продолжала ждать: на тракте то и дело появлялись беглецы из сел, освобожденных красными отрядами. Самсоновцы попользовались добром беглых, а потом бесшумно снялись и потонули в борах Пихтовском и Баксинском. Окончательно справиться с бандой Самсонова удалось лишь спустя два года…"

Сколько ездил по тому большаку - обрез доставать доводилось.

Отредактировано Всеволод (2012-07-16 05:55:15)

1350 граммов убьют запросто.

ошка Лысов медленно и осторожно пробирался по доскам, проложенным на остатках дороги-зимника, соединявшего затон с городом.
Зимник уже подтаял и покрылся навозной жижей, а досок было мало, их растаскивали по ночам жители тех домиков-курятников, что лепились на склонах правобережного яра у Чернышевского спуска. Приходилось маневрировать, обходить полыньи, делать крюки. Наконец Гошка додумался: взвалил на плечи длинную тесину и продолжал движение при помощи этого переносного моста. Матрос уже прошел чуть не полдороги, как вдруг остановился и замер.
Из полыньи торчали… женские ноги в черных чулках.
Так Лысов нашел хозяйку конспиративной квартиры Надежду Валерьяновну Седых. Гошка остановил какие-то розвальни, вытащил труп из подмерзшего ледового крошева и привез на пристань.
Теперь Надежда Валерьяновна лежала на длинной скамье в кабинете ответкомиссара. С лица ее капала вода, и Гошке чудилось, что мертвая плачет…
Гошка бросился к. телефону, стал вызывать Губчека.
Весь вечер охранники шерстили Яренский затон, а в полночь к землянке Габидуллина подошла опергруппа Водной Чека.
Постоялец Габидуллиных, флотский инженер Пономарев, сказал Гошке не без ехидства:
– Тамарочки дома нет, чекист. Вместе с папашей отбыла в город по неотложному делу. Погулять с мамочкой интересуетесь?… Ничего не поделаешь – нетути. Вот чайком могу угостить, садитесь, комиссар.
Гошку взорвало:
– Д-документы!!!
Инженер Пономарев заглянул через Гошкино плечо, увидел охранников и понял.
– Документы вас интересуют?… Что ж, за документом дело не станет.
Инженер снял со спинки стула свой синий китель и распорол подкладку.
В руках у Гошки очутилась хорошо знакомая книжечка удостоверения Губчека.
Лысов пошатнулся. Оперся рукой о спинку стула, другой рукой сгреб свою тельняшку на матросской груди, широко открыв рот, стал хватать воздух, как вытащенная на лед рыбина…
Собравшись с духом, крикнул:
– Почему не являлся ко мне?
– Спокойней, спокойней, комиссар! Отпусти охранников.
Гошка посмотрел на двери:
– Идите, ребята, найдите Толоконского и ждите меня в бараке. Я скоро приду.
Когда захлопнулась наружная дверь землянки, Гошка не выдержал:
– Надежду Седых убили!.. Понимаешь, Надежду Валерьяновну!.. Я труп нашел.
Тут вскочил Пономарев:
– Надю убили?!. Врешь?…
– Труп нашел, говорю!..
Пономарев рывком стал надевать китель, шинель…
– Едем!.. Тут твоего Толоконского хватит. Едем тризну править по Надюше!..
– Куда?
– В Кривощеково. Ты не знаешь, главное – там… Приказывай запрягать, а я сейчас, в сарай татарский сбегаю.
Он принес круглую гранату «лимонку» и заложил капсюль.
– Едем, комиссар, едем!..
Была ночная темь в селе Кривощеково, был бомбовый гром в окно того домика, где финансировался бравый есаул Самсонов, и крики:
– Сдавайся, сволочь!
И револьверные сполохи с двух сторон…
А в затоне инженер Пономарев, налив себе и Гошке по стакану спирту, сказал:
– Хорошо, что мы с тобой, комиссар, нашли друг друга, и характеры у нас – одинаковые, а татарочку твою еще утром, вместе с папочкой, вызвали в город, в Губчека. И я думаю – осиротели мы с тобой, матрос… Выпьем, что ли, а то засну.
Но выпить не удалось: в землянку вошли Новицкий с Матвеевым.
– Обоим – сдать оружие!.. Матвеев, веди их к подводе. В городе доложи председателю и – в подвал негодяев, на Коллегию, за самоуправство и срыв агентурной разработки!..
По дороге Матвеев сказал:
– Страсть озлился начсоч!.. Лучше винитесь с места в кальер, а то и впрямь могут шлепнуть!..
Мстители пригорюнились.
Но Прецикс заменил Коллегию двадцатисуточным арестом.
– Отбывать будете по частям. Сейчас первая порция – семь дней… Времени нет, контра одолела совсем, а то я бы вас, голубчики, и верно – на Коллегию!.. Через две недели вторую порцию – пять суток… Посади их в «советскую», – сказал Прецикс дежкому, – и выдай две ложки, но еды только одну порцию давай. А то зажирели, махновцы!..
Добыча, обнаруженная в кривощековском домике, была обильной. Новицкий, воротясь в город, доложил председателю:
– Склад винтовок в Кривощеково – сорок пять штук, два «максима» и патронов – гибель. И деньги, золото.
Председатель позвал коменданта:
– Скажи тем нашим субчикам, что сидят в «советской», мол, я им полсрока скостил.

Ремень флотский (дедушкин, одесский) в хозяйстве имеется. Эксклюзив - это заливка свинцом?

"Шубин положил в карман кусок кирпича, вышел в коридор, слабо освещенный мигающей свечой. Рядом с Базыльниковым стояли два вооруженных бандита.
– Ну, мотай вперед, – сказал один из охранников.
Двухэтажный дом купца Губина был полон вооруженных людей. Они слонялись по комнатам, из которых уже вывезли почти всю мебель, резались в очко, менялись оружием, приторговывали колечками, браслетами, часами.
На лестничной площадке второго этажа к Шубину подошел увешанный тремя револьверами Жданов:
– Обожди, ребята!
Мгновенно, почти неуловимым движением провел по брюкам Шубина раскрытой бритвой. Из распоротого кармана вывалился кирпич. Второй охранник, рябой парень лет девятнадцати, ногой отбросил кирпич в сторону.
– Смотри-ка!.. А мне – невдомек!.."

Фонд Яковлева когда-то публиковал под тем же названием докУменты об указанных событиях. Критикуются за однобокость освещения.

http://militera.lib.ru/docs/da/sibvendee_idf/index.html

У Зазубрина ("Горы") контрики тоже выписаны куда ярче. Один дедушка Магафор по кличке Мясоруб чего стоит. Написано существенно раньше.

Отредактировано Всеволод (2012-07-24 18:19:02)