31 июля 988 года князь Владимир обратился к языческому населению Киева с требованием утром следующего дня прибыть к месту впадения реки Почайны в Днепр для свершения обряда крещения. 1 августа население Киева, как и велел князь, «ликуя», приняло православие.
Суровый князь Владимир
Долог и кровав был путь Владимира Святославовича к Христу. Сын наложницы Святослава — ключницы Малуши — в начале славных дел был ярым поборником языческого балто-скандинавского бога войны Перкунаса (Перуна). После смерти отца он пошел войной на своего старшего сводного брата христианина Ярополка. Разгорелась кровавая междоусобная борьба за власть. В этой братоубийственной войне Владимир Святославович проявил чудеса вероломства и предательства. Ярополк был приглашен для мирных переговоров в шатер Владимира, где и был поставлен на мечи. Сейчас православная церковь активно пытается обелить князя, утверждая, что убийство брата, доверившегося слову Владимира, произошло без его ведома. И что вероломство являлось частной инициативой его варягов-дружинников. Но дальнейший ход событий, увы, подтверждает горькую истину: будущий святой и равноапостольный князь Владимир «Красное солнышко» был бесконечно далек от праведности.
Запятнал себя Владимир и убийством полоцкого князя Рогволода и его сыновей, которые не враждовали с ним. Причиной резни, если верить «Повести временных лет… откуда есть пошла Русская земля» чернеца Нестора (а не верить нет оснований, ибо к чему Нестору возводить напраслину на крестителя?), явилось необоримое желание женолюба Владимира включить в список жен «дщерь» полоцкого князя Рогнету. Когда Владимир прислал «сватов», Рогволод спросил у дочери: «Хочешь ли за Владимира?». Она ответила категорическим отказом: «Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка». И тем самым подписала смертный приговор отцу и своим братьям. Новгородский князь Владимир (он тогда еще не обретался в Киеве) взял на щит Полоцк и зарезал несговорчивого варяга и его сыновей, а Рогнету, изнасиловав, пристроил в свой многочисленный гарем. Впоследствии новая жена родила ему сына, будущего великого князя Ярослава Мудрого.
Дохристианскую жизнь Владимира Святославовича «Повесть временных лет» характеризует нелицеприятно: «Был же Владимир побежден похотью… а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове… И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение. Велик Господь, и велика крепость его, и разуму его нет конца!».
Конечно, трудно поверить в сатанинскую сексуальную неиссякаемость будущего святого. Все же покрывать 800 наложниц (иначе зачем их держать?), десяток официальных жен и несметное количество подвернувшихся по пьяной лавочке девиц — это, я вам скажу, не поле перейти. Какой бы секс-машиной ни был воинственный русский князь, но, кроме сексуальных утех, ему надлежало еще заниматься многотрудными державными делами. Скорее всего, Нестору-летописцу необходима была параллель с библейским Соломоном, и он для красного словца изрядно преувеличил похоть Владимира.
Тем не менее историческая память народа не связывает образ князя Владимира с его многочисленными тяжелыми пороками, которые даже в наше расслабленно-пофигистическое время могли усадить князюшку на скамью Гаагского трибунала. В те лохматые времена возможны были стремительные переходы от Сатаны к Богу. И киевский правитель вошел в историю как креститель земли Русской.
Сделав 1020 лет назад выбор в пользу православной Византии, в то время значительно опережавшей в политическом и культурном развитии Западную Европу, русский князь Владимир — «Красное солнышко» стал у истоков самобытной восточнославянской православной цивилизации, «одухотворившей жизнь народа и подарившей Руси великую тысячелетнюю историю».
Выбор не был импульсивным решением правителя руссов, в одночасье решившего окунуть киевлян в воды Днепра. Ко времени крещения Руси в Киеве уже имелась мощная и авторитетная христианская община. Бабка Владимира, княгиня Ольга, «мудрейшая из всех людей», была добровольно крещена в православную веру. И хотя ее беспокойный сын, славный воитель Святослав, воевавший со всем окружающим миром, отказался креститься, оставшись верным языческому богу Перуну, политика его матери на христианизацию Руси вскорости возымела исторические последствия.
Сурового князя Владимира долго и настойчиво охаживали проповедники ислама, папские легаты и хазарские иудеи. У первых были неприемлемые для быта руссов обычаи. Прибывшие к князю для пропаганды мусульманства «болгары магометанской веры» высыпали ему кучу прелестей: «Веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами. Даст Магомет каждому по семидесяти красивых жен, и изберет одну из них красивейшую, и возложит на нее красоту всех; та и будет ему женой. Здесь же, говорит, следует предаваться всякому блуду». Прельщали и другими вещами, от которых «мних» Нестор приходит в негодование: «…и другую всякую ложь говорили, о которой и писать стыдно».
Владимир с удовольствием слушал проповеди, «так как и сам любил жен и всякий блуд». Однако ему не любо было принять к исполнению обрезание и воздержание от свиного мяса. А о питье горячительных напитков — обязательном атрибуте княжеских посиделок с дружиною — ответствовал кратко: «Руси есть веселие пить: не можем без того быть». С тем и удалились магометане.
Папским легатам также было отказано: «Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого». А не приняли отцы не по нерадивости проповедников Западного Рима, а возможно, из-за нравственного состояния папского двора на тот момент. Лет за тридцать до крещения Руси на Ватиканский престол подсел шестнадцатилетний юнец, нареченный папой Иоанном XII. Это было бы еще полбеды, что сей наместник Бога стал образцом безудержного пьянчужки и волочилы. Латиняне не шибко этому удивлялись, так же как не удивляются современные прихожане венчанию в костелах матерых педерастов.
Проблема была в том, что первосвященник, впадая в раж беспробудного пьянства, организовывал грандиозные пиршества во славу Сатаны. Естественно, вести из ватиканского вертепа достигали Руси. Поэтому, очевидно, разборчивая бабка Владимира княгиня Ольга отдала предпочтение благочестивой греческой вере. Но и это обстоятельство, полагаю, не было определяющим моментом, если учесть, что князья с дружиной регулярно уходили с головой в многодневные буйные возлияния.
Нанесли визит Владимиру и хазарские евреи и долго охмуряли князя достоинствами своей религии. Но Владимир срезал их логичным вопросом: «А где земля ваша?». Иудеи стушевались и молвили: «Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам». На что Владимир отрезал: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?». Есть основания считать, что сей рассказ Нестора не является летописным, и монах не удержался от публицистического задора, хуля заодно и иудейскую веру.
«После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя».
Однако не только рассказы посланников Владимира в Константинополь о красоте православного богослужения подвигли князя креститься. Хотя Нестор не жалеет красок, живописуя момент посещения русскими Константинополя: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького…».
Князь, как всякий толковый администратор, понимал, что ему в деле подчинения Киеву всех славяно-русских земель необходима объединяющая идея, которая в то время, естественно, оформлялась через религиозные взгляды и предпочтения. Христианская община на тот момент в Киеве была наиболее влиятельной, она имела обширные экономические и политические связи с Восточной Римской империей — Византией. И сама Византия находилась в самом соку, являясь ведущей империей раннего средневековья, с отлично поставленной промышленностью, торговлей и военным делом. Иметь в союзниках могучего соседа — тоже далеко не последнее дело. Диковатый киевский князь разумел эту непреложную истину, в отличие от современных «дюже ученых» украинских правителей.
Как бы там ни было, князь велел язычникам Киева утром 1 августа явиться на берег Почайны для обряда крещения. А чтобы мероприятие не сорвалось, предупредил: «Если не придет кто завтра на реку — будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб — будет мне врагом». Желающих испытать своим задом острие княжеского кола не оказалось. Народ дружно ломанулся на реку, «ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре». Изваяние бывшего кумира Перуна по велению князя привязали к хвосту коня и волочили по Боричеву взвозу к ручью, а приставленные 12 человек колошматили его жезлами. Так в добровольно-принудительном порядке Древняя Русь крестилась в православие.
Итоги религиозного выбора
Ватикан не стерпел такого пренебрежения к своей вере и не замедлил объявить православных «схизматиками, от которых тошнит самого Бога». На протяжении всего времени существования Руси, а затем России и Советского Союза Запад являлся по отношению к Востоку агрессором. «Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада — агрессорами… Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации», — объективно охарактеризовал отношения Запада и Востока самый авторитетный западный историк и философ, нобелевский лауреат Арнольд Тойнби.
Но в постоянной борьбе за свою самобытность вырос и возмужал народ-исполин. В этногенезе российского суперэтноса, в его культурном развитии православие сыграло решающую роль. Великая русская литература XIX века, ставшая мировым явлением, является, по сути, литературой православной. 190 монастырей, накрывших к началу XV века русскую равнину густой сетью, создали особый строй мироощущения и духовной жизни, аналога которому не было в мире. Подобно магнитному полю, духовная энергия монастырей насытила пространство невидимыми силами, позволившими малому народу сделаться народом-великаном, шедшему пять веков от победы к победе, расширяя границы своей империи и скрепляя единство не «железом лишь и кровью», а чаще дружеским отношением к инородцам. Православная империя, что бы о ней ни говорили западные «друзья», не имела своих индейцев и негров.
Помогла православная вера и малороссийской ветви единого русского народа проявить волю к героической борьбе с католической Польшей. И вопреки желаниям ренегатов из верхушки православного духовенства, принявшего униатство, малороссы не пожелали ополячиваться, отказываться и от имени русского, и от веры своих отцов. «Будем защищать церковь православную и землю русскую!» — призвал население Малороссии гетман-объединитель.
Кризис православия
И вот спустя 350 лет после воссоединения с «единокровной и единоверной» окатоличенные галицийские селяне, волею исторического случая выдернутые из своей тьмутаракани и поддержанные недальновидной политикой большевиков в национальном вопросе, взяли исторический реванш. В двадцатые годы ХХ века с их подачи население Малороссии принудили отказаться от своего русского имени и принять польское название «украинец». И пуповина православия, связывающая братские народы, вот-вот будет перерезана. Причем не без помощи самих же православных раскольников, обидевшихся на то, что они в 1990 году на поместном соборе проиграли выборы за патриарший престол. В угоду собственной гордыне анафематствованный «патриарх» Филарет готов идти до конца.
Если бы власти ограничились идеологией хуторского реваншизма, это было еще терпимо. Но они не довольствуются элементарными схемами отмщения. На повестке дня глобальный замысел: добиться признания вселенским патриархатом УПЦ КП «на чолi» с расстригой Денисенко (Филаретом). Далее — дискредитация и развал УПЦ во главе с блаженнейшим митрополитом Владимиром, с последующим объединением ее остатков с УПЦ КП в одну поместную церковь с «патриархом» Филаретом (или его преемником) во главе. Но на этом дело не может быть закончено. Последний, обязательный этап операции — уния остатков православия на Украине и католицизма.
Только после того, как Украина выйдет из православного мира, можно будет сказать, что польско-австрийский проект под названием «Украина» полностью удался. Вера отцов, их героическая история окончательно будут преданы забвению.
Но вряд ли это тот случай, когда можно будет утверждать, что Украина приобретет в нашем тревожном мире надежного союзника, готового подставить плечо в тяжелую минуту. У Запада (выражаясь словами Черчилля) «нет вечных друзей, а есть вечные интересы». Увы, пример приснопамятного князя Данилы Галицкого, преклонившего колени перед Папой Римским, не стал напоминанием того, что нет смысла искать друзей по ту сторону Карпат. Для Запада галицийский вариант Украины — всего лишь свежеприготовленная бацилла для ослабления организма великой православной цивилизации.
Будьте уверены, если случится маловероятное и Россия разлетится на куски самостийных бантустанов, то уже на следующий день Украина исчезнет с политической карты мира. Ее разберут по кускам «заклятые» друзья — Польша, Румыния, Турция…. И замолвить слово за несчастную неньку-Украину будет некому. Сама Украина скукожится до Галиции, которая будет разговаривать на самостийном польско-немецком волапюке и строгать для Запада малограмотных гастарбайтеров и вертухаев. Т.е. займется тем же, чем занималась последние несколько веков.