Евгений Дурнев. БЕЛЫЕ ОФИЦЕРЫ НА СЛУЖБЕ РЕСПУБЛИКИ СОВЕТОВ
Яков Александрович Слащев-Крымский, наверное самый известный белый офицер на службе в Красной армии, полковник Генштаба старой армии и генерал-лейтенант в Русской армии генерала Врангеля, один из лучших полководцев Гражданской войны, все свои таланты проявивший на белой стороне.
Тема службы бывших белых офицеров в рядах РККА малоизученная, но весьма интересная. На сегодняшний момент наибольшее внимание этой теме уделил Кавтарадзе в своей книге «Военспецы на службе Республики Советов», впрочем изучение данной проблемы в его книге ограничивается Гражданской войной, между тем как достаточно многие бывшие офицеры белых армий продолжали свою службу и позднее, в том числе и в годы Великой Отечественной войны.
Изначально тема службы белых офицеров тесно связана с ростом РККА в годы гражданской войны и проблемой некомплекта командного состава. Дефицит квалифицированных командных кадров был свойственен РККА с самых первых шагов ее существования. Еще в 1918 году Всерглавштабом отмечалось отсутствие достаточного количества командиров, в особенности батальонного уровня. Проблемы с некомплектом командного состава и его качеством постоянно озвучивались среди основных проблем Красной армии в самый разгар гражданской войны –еще с 1918-19 гг.[1]. Жалобы на дефицит комсостава – в том числе квалифицированного – и его низкое качество неоднократно отмечались и позднее. Так например Тухачевский перед началом наступления на Западном фронте отмечал, что дефицит генштабистов в штабах Западного фронта и его армий составлял 80%.
Советская власть пыталась активно решать данную проблему путем мобилизации бывших офицеров старой армии, а также организации различных краткосрочных командных курсов. Однако последние закрывали лишь потребности на низших уровнях – командиров отделений, взводов, и рот, а что касается старого офицерства, то мобилизации исчерпали себя уже к 1919 году. Тогда же начались мероприятия по проверке тыловых, административных органов, гражданских организаций, военно-учебных заведений и организаций Всевобуча с целью изъятия оттуда годных к строевой службе офицеров и направлению последних в действующую армию[2]. Так, по расчетам Кавтарадзе в 1918-августе 1920 г. было мобилизовано 48 тыс. бывших офицеров, еще около 8 тыс. пришли в Красную армию добровольно в 1918 году[3]. Однако с ростом армии к 1920-му году до численности в несколько миллионов (сначала до 3, а затем и до 5,5 млн. человек) дефицит командиров лишь еще более обострился, поскольку 50 тыс. офицеров далеко не закрывали потребностей вооруженных сил.
В данной ситуации было обращено внимание на белых офицеров, взятых в плен либо перебежчиков. К весне 1920 года были в основном разгромлены главные белые армии и количество пленных офицеров исчислялось десятками тысяч (так, только под Новороссийском в марте 1920 года было взято в плен 10 тыс. офицеров деникинской армии, схожим было и количество бывших офицеров колчаковской армии – в списке, составленном в Управлении по командному составу Всероглавштаба, их насчитывалось 9660 чел. по состоянию на 15 августа 1920 года[4]).
Руководство РККА достаточно высоко ценило квалификацию своих бывших противников – так, Тухачевский в своем докладе об использовании военных специалистов и выдвижении коммунистического командного состава, написанному по поручению Ленина на основании опыта 5-й армии, писал следующее: «хорошо подготовленный командный состав, знакомый основательно с современной военной наукой и проникнутый духом смелого ведения войны, имеется лишь среди молодого офицерства. Участь последнего такова. Значительная его часть, как наиболее активная, погибла в империалистической войне. Большая часть из оставшихся в живых офицеров, наиболее активная часть, дезертировала после демобилизации и развала царской армии к Каледину, единственному в то время очагу контрреволюции. Этим и объясняется обилие у Деникина хороших начальников»[5] . Этот же момент отмечал и Минаков в одной из своих работ, правда в отношении уже более позднего периода: «Скрытое уважение к более высоким профессиональным качествам "белого" командного состава проявляли и "вожди Красной Армии" М. Тухачевский и С. Буденный. В одной из своих статей начала 20-х годов, как бы "кстати", М. Тухачевский выразил свое, не лишенное некоторого скрытого восхищения, отношение к белому офицерству: "Белогвардейщина предполагает людей энергичных, предприимчивых, мужественных…". Приехавшие из Советской России в 1922 г. сообщали о "заявлении Буденного, который познакомился со Слащевым, а остальных белых вождей не ругает, а считает себе равными". Все это порождало весьма странное впечатление от командиров Красной Армии. "Красная Армия - что редиска: снаружи она красная, а внутри - белая", иронизировали с надеждой в белом русском зарубежье»[6].
В дополнение к факту высокой оценки бывших белых офицеров руководством РККА необходимо отметить и осознание того, что в 1920-22 гг. война на отдельных ТВД стала приобретать уже национальный характер (советско-польская война, а также боевые действия в Закавказье и в Средней Азии, где речь шла о восстановлении центральной власти в чужих регионах, а советская власть выглядела собирательницей старой империи[7]). Вообще, резкая активизация процесса использования бывших белых офицеров на военной службе началась именно в преддверии польской кампании и во-многом объясняется осознанием советским руководством возможности использования патриотических настроений в среде бывшего офицерства. С другой стороны – многие бывшие белые офицеры успели разочароваться в политике и перспективах Белого движения. В этой ситуации было решено разрешить привлечение бывших белых офицеров на службу в Красную армию, хотя и под жестким контролем.
Тем более, что подобный опыт уже имелся. Как пишет Кавтарадзе, еще «в июне 1919 г. Всероглавштабом по согласованию с Особым отделом ВЧК был выработан «порядок направления перебежчиков и пленных, захваченных на фронтах гражданской войны». 6 декабря 1919 г. штаб Туркестанского-фронта обратился в Управление по командному составу Всероглавштаба с докладной запиской, в которой говорилось, что в его резерв зачислены бывшие офицеры — перебежчики из армий Колчака, среди которых «есть много специалистов и строевого комсостава, которые могли бы быть использованы по их специальности». До зачисления в резерв все они прошли через делопроизводство Особого отдела ЧК Туркестанского фронта, со стороны которого «относительно большинства этих лиц» не встретилось «возражений к назначению их на командные должности в ряды Красной Армии». В связи с этим штаб фронта высказал пожелание использовать этих лиц «в частях своего фронта». Управление по командному составу, принципиально не возражая против использования в Красной Армии указанных лиц, вместе с тем высказалось за передачу их на другой (например, Южный) фронт, что и было утверждено Советом Всероглавштаба»[8]. Стоит отметить, что примеры перехода бывших белых офицеров и их службы в Красной армии имелись и до июня 1919 года, впрочем как правило речь шла не столько о пленных, сколько о лицах, сознательно перешедших на сторону Советской власти. Так например, капитан старой армии К.Н. Булминский, командовавший батареей в армии Колчака, перешел на сторону красных уже в октябре 1918 года, капитан (по другим данным подполковник) старой армии М.И.Василенко, окончивший ускоренный курс Академии Генштаба, успевший послужить в армии Комуча, также перешел к красным еще весной 1919 года. При этом он занимал в РККА в ходе Гражданской войны высокие должности - начальника штаба Особого экспедиционного корпуса Южного фронта, командира 40-й стрелковой дивизии, командующего 11-й , 9-й, 14-й армиями.
М.И.Василенко, капитан старой армии, окончил ускоренный курс Николаевской Академии Генерального штаба, в РККА комкор. В 1918 году служил в армии Комуча, в Красную армию попал в 1919 году и к концу Гражданской войны уже командовал рядом армий.
Как уже упоминалось, руководство страны и армии, признав принципиально возможным прием белых офицеров в Красную армию, стремилось подстраховаться и поставить процесс использования бывших белых офицеров под жесткий контроль. Об этом свидетельствует во-первых направление этих офицеров «не на те фронты, где они были пленены», и во-вторых, их тщательная фильтрация.
8 апреля 1920 года Реввоенсовет принимает постановление, один из пунктов которого касался привлечения бывших белых офицеров к службе в составе частей Северо-Кавказского фронта, точнее о распространении на них действия инструкции, ранее выпущенной для 6-й армии. Во исполнение данного пункта постановления РВСР «Особый отдел ВЧК 22 апреля 1920 г. сообщил в секретариат РВСР об отправке особым отделам фронтов и армий телеграммы с приказом об отношении к пленным и перебежчикам — офицерам белогвардейских армий. Согласно этому приказу, указанные офицеры подразделялись на 5 групп: 1) офицеры-поляки, 2) генералы и офицеры Генштаба, 3) контрразведчики и полицейские чины, 4) кадровые обер-офицеры и офицеры из студентов, учителей и духовенства, а также юнкера, 5) офицеры военного времени, за исключением студентов, учителей и духовенства. Группы 1 и 4-ю надлежало отправлять в определенные приказом концлагеря для дальнейшего просмотра, причем за поляками рекомендовалось соблюдать «особо строжайший надзор». Группу 5-ю надлежало подвергнуть строгой фильтрации на месте и затем направить: «лояльных» — в трудармии, остальных — в места заключения для пленных 1 и 4-й групп. 2 и 3-ю группы приказывалось направлять под конвоем в Москву в Особый отдел ВЧК. Телеграмма была подписана заместителем председателя ВЧК В. Р. Менжинским, членом РВСР Д. И. Курским и управляющим делами Особого отдела ВЧК Г. Г. Ягодой»[9].
Изучая вышеприведенный документ, необходимо отметить несколько моментов.
Во-первых – однозначно нежелательный элемент – офицеры поляки, кадровые офицеры и офицеры военного времени из студентов, учителей и духовенства. Что касается первых – то здесь все понятно – как уже упоминалось выше, привлечение бывших белых офицеров активизировалось именно в связи с началом польской кампании и с целью их использования в войне против поляков. Соответственно в данной ситуации изоляция офицеров польского происхождения была вполне логичной. Последняя группа – офицеры военного времени из студентов, учителей и духовенства - по всей видимости выделена как сконцентрировавшая в своем составе наибольшее количество идейных добровольцев и сторонников белого движения, при этом уровень их военной подготовки был по понятным причинам ниже, чем у кадровых офицеров. Со второй группой не все так просто – с одной стороны это кадровые офицеры, профессиональные военные, которые как правило шли в Белую армию по идейным причинам. С другой стороны они обладали большими навыками и знаниями, чем офицеры военного времени, и поэтому по всей видимости советская власть впоследствии все-таки воспользовалась их опытом. В частности, при изучении изданных на Украине сборников документов по делу «Весна»[10], бросается в глаза большое количество бывших белых офицеров – не генштабистов, и даже не штаб-офицеров, а просто кадровых обер-офицеров старой армии (в звании до капитана включительно), служивших в РККА с 1919-20 гг. и занимавших в 20-е годы преимущественно преподавательские должности в военно-учебных заведениях (например капитаны Карум Л.С., Комарский Б.И., Вольский А.И., Кузнецов К.Я., Толмачев К.В., Кравцов С.Н., штабс-капитаны Чижун Л.У., Марцелли В.И., Пономаренко Б.А., Черкасов А.Н., Карпов В.И., Дьяковский М.М., штаб-ротмистр Хочишевский Н.Д., поручик Гольдман В.Р.)
Возвращаясь к процитированному выше документу - во-вторых – стоит обратить внимание на полезные группы – вторая и пятая. С последней все более-менее ясно – значительная часть офицеров военного-времени рабоче-крестьянского происхождения была мобилизована, особенно это касалось колчаковской армии, где командный состав гораздо меньше был представлен добровольцами, в отличие Вооруженных Сил Юга России. Именно этим во многом объясняется меньшая стойкость колчаковской армии, а также большее количество колчаковских офицеров на службе в РККА и относительные ослабленный режим в отношении последних. Что касается 2-й группы – генералов и офицеров Генштаба – то данная группа в связи с острым дефицитом военных специалистов - представляла интерес даже с учетом их нелояльности советской власти. При этом нелояльность нивелировалась тем фактом, что нахождение данных специалистов в высших штабах и центральном аппарате позволяло держать их под более плотным контролем.
В общем, весной 1920 года работа по использованию в РККА бывших белых офицеров резко активизировалась - приведу здесь обширную цитату из работы Александра Георгиевича Кавтарадзе:
«Выполняя задание Полевого штаба Реввоенсовета Республики по учету и использованию бывших белых офицеров (в связи с мобилизационными расчетами на второе полугодие 1920 г.), а также «ввиду крайней необходимости возможно шире использовать эту категорию командного состава», в Управлении по командному составу Всероглавштаба был разработан проект «Временных правил об использовании бывших сухопутных офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий». Согласно им офицеры должны были, прежде всего, поступать на проверку («фильтрацию») в ближайшие местные особые отделы ЧК для тщательного установления в каждом отдельном случае пассивного или активного, добровольного или принудительного характера их службы в белой армии, прошлого этого офицера и т. д. После проверки офицеры, лояльность которых по отношению к Советской власти была «в достаточной степени выяснена», подлежали передаче в ведение местных военкоматов, откуда они направлялись на организованные ГУВУЗ в Москве и других крупных промышленных городах 3-месячные политические курсы «численностью не свыше 100 человек в одном пункте» для ознакомления со структурой Советской власти и организацией Красной Армии; офицеров, «благонадежность» которых в отношении Советской власти «по первоначальному материалу» выяснить было затруднительно, направляли «в лагери принудительных работ». По окончании 3-месячных курсов в зависимости от результатов освидетельствования состояния здоровья медицинскими комиссиями все офицеры, признанные годными к службе на фронте, подлежали направлению в запасные части Западного фронта и лишь в виде исключения — Юго-Западного (на последний не допускалось назначение офицеров деникинской армии и офицеров из казаков) «для возобновления на практике военных знаний», освоения «с новыми условиями службы» и более быстрого и надлежащего ввиду близости боевой обстановки объединения «бывших белых офицеров с красноармейской массой»; при этом укомплектование ими запасных частей не должно было превышать 15% наличного командного состава. Офицеров, признанных негодными к службе на фронте, назначали во внутренние военные округа в соответствии с пригодностью к строевой или нестроевой службе, в части вспомогательного назначения или в соответствующие тыловые учреждения по специальности (лиц с военно-педагогическим стажем направляли в распоряжение ГУВУЗ, «этапников» и «передвиженцев» — в распоряжение Центрального управления военных сообщений, различных технических специалистов — по специальности), также избегая при этом их численности более 15% от наличного комсостава части или учреждения. Наконец, офицеров, негодных к военной службе, увольняли «от таковой». Все назначения (кроме генштабистов, учетом которых занималось отделение по службе Генерального штаба Организационного управления Всероглавштаба)производились «исключительно по нарядам Управления по командному составу Всероглавштаба, в котором и был сосредоточен весь учет бывших белых офицеров». Офицеры, находившиеся на несоответствовавших их военной подготовке работах, после «профильтрования» органами ЧК должны были передаваться в военные комиссариаты «для нарядов в армию» в соответствии с постановлениями Особых отделов ВЧК и местных ЧК о возможности их службы в рядах Красной Армии. Перед отправлением на фронт разрешалось увольнять офицеров в кратковременный отпуск для свидания с родными в пределах внутренних районов республики (в виде исключения, «по персональным ходатайствам» и с разрешения окружных военных комиссариатов) с установлением контроля на местах времени прибытия в отпуск и отъезда и с круговой порукой остающихся товарищей «в виде прекращения отпусков остальным при неявке в срок отпущенных». «Временные правила» содержали также пункты о материальном обеспечении бывших белых офицеров и их семей за время от момента пленения или перехода на сторону Красной Армии и до передачи из Особого отдела ЧК в ведение окружного военного комиссариата для последующего отправления в распоряжение штабов Западного и Юго-Западного фронтов и т. д., которое проводилось на основании тех же приказов Реввоенсовета Республики, что и для военных специалистов — бывших офицеров старой армии»[11].
Как уже говорилось выше – активное привлечение бывших белых офицеров было вызвано среди прочего и угрозой войны с поляками. Так, в протоколе заседания Реввоенсовета за номером 108 от 17 мая 1920, 4-м пунктом шел доклад главкома С.С. Каменева об использовании пленных офицеров, по итогам обсуждения которого было решено следующее: «Ввиду крайней необходимости пополнить ресурсы командного состава РВСР считает неотложным использовать (с соблюдением всех необходимых гарантий) командные элементы бывших белогвардейских армий, которые, по имеющимся данным, могут принести пользу Красной Армии на Западном фронте. По сему поводу на Д. И. Курского возлагается обязанность войти в сношение с соответственными учреждениями для того, чтобы передача пригодных для использования лиц командного состава в Красную Армию в относительно короткий срок дала бы возможно большее число.» Д. И. Курский отчитался о проделанной им лично работе уже 20 мая, сообщив в РВСР следующее: «По соглашению ПУРа и Особого отдела ВЧК для ведения текущей работы в Особом отделе командируется из мобилизованных коммунистов с сегодняшнего дня до 15 человек с тем, чтобы более опытные следователи Особого отдела немедленно усилили работу по разбору пленных белогвардейских офицеров Северного и Кавказского фронтов, выделив из них для Запфронта не менее 300 человек в первую же неделю»[12].
Вообще, советско-польская война по всей видимости оказалось пиковым моментом в отношении привлечения пленных белых офицеров на службу в РККА – война с настоящим внешним врагом гарантировала их повышенную лояльность, при этом последние даже обращались с просьбами о зачислении в действующую армию. Так, как пишет тот же Кавтарадзе, после опубликования 30 мая 1920 года обращения «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» за подписью Брусилова и целого ряда других известных царских генералов, «группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте»[13]». Ярослав Тинченко в своей книге «Голгофа русского офицерства» отмечал, что «во время Польской кампании к РККА пришло одних бывших белых генштабистов 59 человек, из них - 21 генерал»[14]. Цифра довольно большая – особенно если учесть, что общее количество генштабистов, служивших советской власти в годы Гражданской войны по Кавтарадзе верой и правдой, составляло 475 человек, примерно таким же было и число бывших генштабистов в списке лиц на службе в РККА с высшим военным образованием, составленном по состоянию на 1 марта 1923 г.. То есть 12,5% из них попали в РККА в ходе польской кампании и служили до этого различным белым режимам.
Кавтарадзе пишет, что «согласно объяснительной записке, составленной в Управлении по командному составу Всероглавштаба 13 сентября 1920 г., по сведениям ГУВУЗ, «каждые 10 дней» Управление по командному составу должно было «получать в свое распоряжение по 600 белых офицеров, прошедших установленные курсы», т. е. с 15 августа по 15 ноября в Красную Армию могло быть направлено 5400 бывших белых офицеров. Однако это количество превышало число красных командиров, которых можно было выделить в Действующую Красную Армию после окончания ими ускоренных командных курсов. Чтобы подобное положение не отразилось «на внутреннем состоянии формирований», было признано целесообразным установить в маршевых батальонах «известный процентный максимум для бывших белых офицеров — не более 25% красного комсостава»[15].
Вообще же, бывшие офицеры, служившие ранее в белых и национальных, попадали в Красную армию самыми разными путями и в самое разное время. Так, например, поскольку в годы гражданской войны нередки были случаи использования обеими сторонами пленных для пополнения своих частей, то часто многие попавшие в плен офицеры проникали в советские части под видом пленных солдат. Так, Кавтарадзе, ссылаясь на статью Г. Ю. Гаазе, писал, что « в числе 10 тыс. военнопленных, поступивших на укомплектование 15-й стрелковой дивизии в июне 1920 г., проникли «под видом солдат» также многие пленные офицеры. Значительная их часть была изъята и отправлена в тыл на проверку, но некоторые, не занимавшие ответственных должностей в деникинской армии, «были оставлены в строю, примерно по 7—8 человек на полк, причем им давались должности не выше взводных командиров». В статье упоминается фамилия бывшего есаула П. Ф. Королькова, который, начав службу в Красной Армии писарем команды конных разведчиков, закончил ее в должности исполняющего обязанности командира полка и геройски погиб 5 сентября 1920 г. в боях под Каховкой. В заключение статьи автор пишет, что «ничто их (бывших белых офицеров.— А. К.) не могло так привязать к части, как оказанное им доверие»; многие офицеры, «не становясь приверженцами Советской власти, привыкли именно к своей части, и какое-то странное, непоследовательное чувство чести заставляло их драться на нашей стороне»[16].
Кстати, службу в белой армии скрывали достаточно часто. Приведу в качестве характерного примера бывшего прапорщика старой армии Г.И. Иванова. Через 2 месяца после выпуска из училища (1915 год) он попал в плен к австро-венграм (июль 1915 г.)., где в 1918 г. вступил в Сирожупанную дивизию, которая формировалась в австро-венгерских лагерях из пленных украинцев, и вместе с ней вернулся на Украину. В этой дивизии служил до марта 1919 года, командовал сотней, был ранен и эвакуирован в Луцк, где в мае того же года попал в польский плен. В августе 1919 г. в лагерях военнопленных вступил в белогвардейскую западную армию Бермонта-Авалова, воевал против латышских и литовских национальных войск и в начале 1920 г. с армией был интернирован в Германии, после чего выехал в Крым, где вступил в 25-й пехотный Смоленский полк Русской армии барона Врангеля. В время эвакуации белых из Крыма он переоделся красноармейцем и тайно добрался до Александровска, где предъявил старые документы австро-венгерского военнопленного, с которыми вступил в РККА, где с конца 1921 г. преподавал на различных командных курсах, в 1925-26 гг. учился он на высших военно-педагогических курсах в Киеве, затем – служил комбатом в школе им. Каменева. Точно так же многие начинали свою службу в РККА с рядовых должностей - как например капитан И.П. Надеинский: офицер военного времени (он закончил Казанский университет и как имеющий высшее образование, после призыва в армию по всей видимости сразу был направлен в Казанское военное училище, которое и закончил в 1915 году), во время мировой войны он закончил еще Ораниенбаумские пулеметные курсы и дослужился до капитана – максимально возможная карьера для офицера военного времени. В Гражданскую войну он служил в колчаковской армии, и в декабре 1919 года был взят в плен 263-м стрелковым полком. В этот же полк он был зачислен рядовым, затем стал помощником адъютанта и адъютантом командира полка, а закончил Гражданскую войну в 1921-22 гг. на должности начальника штаба стрелковой бригады – впрочем, по окончании войны как бывший белогвардеец он был уволен из армии. Были кстати и обратные примеры, как например полковник артиллерии Левицкий С.К., командовавший в РККА артиллерийской батареей и дивизионом особого назначения и будучи тяжело раненным, попавший в плен к белым. Отправленный в Севастополь он был лишен чина и после выздоровления зачислен рядовым в запасные части. После разгрома врангелевских войск снова зачислен в РККА – сначала в особый отдел Крымской ударной группы, где занимался очищением Феодосии от остатков белогвардейцев, а затем в отдел по борьбе с бандитизмом ВЧК в Изюмо-Славянском районе, после гражданской войны на преподавательских должностях.
Данные биографии взяты из изданного на Украине сборника документов по делу «Весна»[17], где вообще можно встретить немало интересных фактов из биографий бывших офицеров. Так, например, что касается службы белых офицеров, то можно отметить весьма нередкие случаи приема на службу офицеров, успевших не по одному разу перейти линию фронта – то есть как минимум бежавших от красных к белым, а затем снова принятых на службу к красным. Так, например я навскидку в сборнике нашел информацию о 12 таких офицерах, только лишь из числа преподававших в школе им. Каменева в 20-е годы (отмечу, это не просто белые офицеры, а офицеры, успевшие изменить советской власти и снова вернуться на службу в РККА):
* Генерал-майор Генштаба М.В.Лебедев в декабре 1918 года добровольцем вступил в армию УНР, где до марта 1919г. был начальником штаба 9-го корпуса, затем бежал в Одессу. С весны 1919 года он в РККА: начальник организационного отделения 3-й Украинской советской армии, однако после отступления красных из Одессы остался на месте, побывав на службе у белых. В декабре 1920 года он снова в РККА: в январе – мае 1921 г. – сотрудник Одесского государственного архива, затем – для особых поручений при командующем войсками КВО и Киевским военным районом, с 1924 года – на преподавательской работе.
* Полковник М.К. Синьков после демобилизации переехал в Киев, где работал в Министерстве торговли и промышленности Украинской республики. В 1919 г. он советский служащий, с мая 1919 г. – начальник курсов красных командиров 12-й армии, но вскоре дезертировал к белым. С весны 1920 г. снова в РККА: начальник Сумских лагерных сборов, 77-х Сумских пехотных курсов, в 1922-24 гг. – преподаватель 5-й Киевской пехотной школы.
* Батрук А.И., в старой армии подполковник Генштаба, с весны 1919 г. служил в РККА: помощником начальника бюро связи и информации Наркомата военных дел УССР и начальником штаба пластунской бригады 44-й стрелковой дивизии. В конце августа 1919 года перешел на сторону белых, в апреле 1920 года в Крыму вступил в группу офицеров – бывших военнослужащих украинской армии, и с ними уехал в Польшу – в армию УНР. Однако не остался там, а с осени 1920 года перешел линию фронта и снова вступил в РККА, где до 1924 года преподавал в школе им. Каменева, затем преподавал военное дело в институте народного образования.
* Бывший подполковник Баковец И.Г. во время гражданской войны сначала служил в армии гетмана Скоропадского, затем – в РККА – начальник штаба Интернациональной бригады. Осенью 1919 года попал в плен к деникинским войскам (по другой версии – перешел сам), на правах рядового был зачислен в Киевский офицерский батальон. В феврале 1920 года попал в плен к красным и снова был принят в РККА и в 1921-22 гг. занимал должность помощник начальника 5-й Киевской пехотной школы, затем - преподавателя школы имени Каменева.
* Подполковник Луганин А.А. в 1918 году служил в Гетманской армии, с весны 1919 г. в РККА преподавал на 5-х Киевских пехотных курсах. Во время наступления войск генерала Деникина остался на месте и был мобилизован в белогвардейскую армию, с которой отступал Одессы. Там в начале 1920 года снова перешел на сторону Красной армии и преподавал сначала на пехотных курсах, а с 1923 года в Киевской объединенной школе им. Каменева.
* Капитан К.В. Толмачев в 1918 году мобилизован в РККА, однако бежал на Украину, где вступил в армию гетмана П.П.Скоропадского и был младшим адьютантом штаба 7-го Харьковского корпуса, а затем в армии УНР начальником штаба 9-го корпуса. В апреле 1919 г. он снова перешел к красным, у которых преподавал на Киевских пехотных курсах, а с 1922 г. – в школе им. Каменева.
* Штабс-капитан Л.У. Чижун после демобилизации русской армии проживал в Одессе, после прихода красных вступил в РККА, был помощником начальника штаба 5-й Украинской стрелковой дивизии. В августе 1919 года перешел на сторону белых, находился под следствием за службу у красных, как уроженец Виленской губернии принял литовское гражданство и таким образом избежал репрессий. В феврале 1920 года снова вступил в РККА, был помощником начальника и начальником инспекторского отдела штаба 14-й армии. С 1921 года на преподавательской работе: в 5-й Киевской пехотной школе, школе им. Каменева, помощник начальника Сибирских повторных курсов комсостава, военрук.
* Поручик старой армии Г.Т.Долгало с весны 1918 года в РККА командовал артиллерийским дивизионом 15-й Инзенской стрелковой дивизии. В сентябре 1919 перешел на сторону Деникина, служил в 3-м Корниловском полку, заболел тифом и попал в плен в красным. С 1921 года он снова в РККА – преподавал в школе им. Каменева и Сумской артиллерийской школе.
* Капитан старой армии Комарский Б.И., окончивший в старой армии военное училище и офицерскую военно-фехтовальную школу, в 1919 году преподавал на 1-х советских спортивных курсов в Киеве, а затем служил в роте охраны в деникинских войсках. После гражданской войны снова в РККА - преподаватель физкультуры в военных частях, Киевской школе им. Каменева и гражданских вузах Киева.
* Еще один спортсмен, также капитан, Кузнецов К.Я., окончивший Одесское военной училище и офицерские гимнастические фехтовальные курсы, в 1916-17 гг. командовал ротой Георгиевского батальона охраны ставки в Могилеве. После демобилизации он вернулся в Киев, во время антигетманского восстания командовал офицерской ротой 2-й Офицерской дружины, а с весны-лета 1919 года служил в РККА – преподавал на высших курсах инструкторов спорта и допризывной подготовки. Осенью 1919 – зимой 1920 гг. – он в Вооруженных Силах Юга России, преподаватель пулеметных курсов, с весны 1920 г. снова в РККА: преподаватель повторных курсов комсостава при штабе XII армии, военно-политических курсов, школы им. Каменева и Киевской школы связи им. Каменева. Впрочем, он свою службу в белой армии скрывал, за что арестовывался в 1929 году.
* Также скрывал свое белогвардейское прошлое и капитан Генштаба старой армии Вольский А.И. (в армии УНР подполковник). С весны 1918 г. он в списках РККА, затем – в УНР начальник штаба 10-й кадровой дивизии. В феврале-апреле 1919 года – снова в РККА, в распоряжении штаба Украинского фронта, но затем перешел в Добровольческую армию. В апреле 1920 года он опять в РККА: завуч 10-х и 15-х пехотных курсов, с октября – и.о. начальника 15-х курсов (до января 1921 года), помощник начальника штаба 30-й стрелковой дивизии (1921-22 гг.). В 1922 году он уволен из РККА как политически неблагонадежный (скрыл свое белогвардейское прошлое), но в 1925 году вернулся на службу в армию - преподавал в Киевской школе связи, в 1927-м году – в объединенной школе им. Каменева, с 1929 года – военрук в гражданских вузах.
* · В киевской школе им. Каменева преподавал и бывший полковник Сумбатов И.Н., грузинский князь, участник Русско-Японской и Первой мировой войн. Будучи мобилизован в РККА в 1919 году, служил в Киевском запасном полку, где входил в состав подпольной офицерской организации, которая перед вступлением в город деникинских войск подняла антисоветское восстание. У белых служил в Киевском офицерском батальоне, с которым отступал до Одессы, а затем в начале 1920 года выехал в Грузию, где командовал стрелковым полком и был помощником коменданта Тифлиса. После присоединения Грузии к Советской России он снова вступил в РККА и в конце 1921 года вернулся в Киев, где был начальником штаба Киевской курсантской бригады и преподавал в Киевской школе им. Каменева до 1927 года.
