Наверно, многие читали о "деле Ильи Фарбера". Вчера он вышел на свободу по УДО (условно-досрочное освобождение).
В пятницу, 10 января, учитель и бывший директор сельского клуба Илья Фарбер вышел на свободу, после того как вступило в законную силу решение Московского районного суда Твери о его условно-досрочном освобождении, вынесенное 31 декабря 2013 года. Всего в заключении по ставшему резонансным делу Фарбер провел ровно два года и четыре месяца.
У тверского СИЗО Илью Фарбера встречали журналисты, сочувствующие ему люди, а также сын Петр Фарбер, который принимал активное участие в кампании по освобождению отца:
– Я очень рад. До последнего почему-то не верил, что это произойдет. Может быть, я привык уже к непостоянству такому: надеюсь на одно – происходит другое. В общем, мне кажется, что я сплю, что, может быть, это неправда. Мне нужно к этому привыкнуть, так же как папе надо привыкнуть к тому, что он уже не в тюрьме.
Илья Фарбер с сыном Петром
Сразу после освобождения Илья Фарбер рассказал Радио Свобода, чем он намерен заняться в будущем и о чем больше всего мечтал в заключении:
– Очень много всего, о чем я мечтал и какие планы строил. Самое первое и главное – это обнять детей, особенно младшего, которого я почти не видел. А учитывая то, что я детьми занимался так, что принимал роды, нянчил их... Старшего я вообще до 3 лет с плеч не снимал, он везде был со мной, я делал с ним гимнастику, закаливал. При таком отношении разрыв с ребенком переживается очень болезненно. Сейчас я младшего еще не видел, но у меня от одних мыслей, что я его возьму на руки, мурашки по коже.
– Чем вы планируете заняться в ближайшее время? Вы будете дальше предпринимать какие-то попытки снять с себя судимость?
– Да, конечно. Это само собой. Я не знаю, что здесь обсуждать, потому что, естественно, нужно добиваться полного оправдания. Я не уверен, что это возможно в России в настоящее время. Я думаю, что только в Европейском суде.
– Ваше дело, ваша история, история вашего заключения нашли большой отклик в российском обществе. Очень много людей вам сопереживали, сочувствовали. Как вы думаете, почему?
– Мне трудно сказать. Я должен войти в курс всех событий. До меня доносились какие-то известия, какая-то информация. Я думаю, что это небольшая часть всего, что творилось, что произошло за время моей изоляции. Я еще не знаю ответов на многие вопросы. Мне нужно подумать, прежде чем отвечать.
– Я могу предположить, что вы человек не политизированный. Вы можете сейчас поставить ваше условно-досрочное освобождение в один ряд, например, с освобождением Михаила Ходорковского или девушек из Pussy Riot, которых освободили перед Новым годом?
– Безусловно. Официально я тоже освобожден 31 декабря. Я считаю, что это один выпуск. Я считаю, что неплохо бы устроить потом выпускной вечер, только для этого нужно выпустить всех остальных, кто участвовал в мирном митинге на Болотной площади, Платона Лебедева, Алексея Пичугина и других. Их немало. Хотя бы самых громких сидельцев.
– Вы провели больше двух лет в заключении. Чем вы там занимались? Каковы ваши ощущения от того, как люди содержатся в местах лишения свободы?
– Это очень большой вопрос, на который нужно долго отвечать. Я вам скажу главное: этот Тверской изолятор, в котором меня содержали под стражей, для России – просто эталон заключения. Там соблюдается закон, наверное, процентов на 98. Но еще важно то, что я узнал за время своего заключения, что виноваты во всем сами люди. Мы все, все общество. То, что преступник оказался в тюрьме, тоже не он один виноват. Во всем – в том, что у нас такое устройство, что у нас так работает, – виноваты мы. Надо работать с обществом, чтобы что-то изменилось.
– Несколько лет назад вы уехали из Москвы, стали сельским учителем, директором Дома культуры. Сейчас вы готовы повторить этот путь – снова уехать из Москвы, в село учительствовать?
– Я ни о чем не жалею и стараюсь быть готовым ко всему. Очень много стереотипов до меня доходило в распечатках – статьи газетные, в которых было искажено то, что было на самом деле. Не было того, что меня не приняли в селе. Такого не было. Просто те, кто хорошо ко мне относился, они работой были заняты. А те, кто плохо, в основном кричали. В общем, это часто так и бывает. Я отвечу потом на все вопросы. Мне нужно прийти в себя. Я даже воздухом ошарашен. Потому что я вышел не из лагеря – это важно, не из зоны, не из колонии, а из СИЗО. Я 2,5 года без одного месяца был в СИЗО, то есть просто в железобетонной коробке. Для меня сам воздух – необычное ощущение.
Стоил ремонт около 500 000 руб. А там речь о 430 тыс. Можно на эти деньги полностью отремонтировать Дом культуры (наверняка с наружными работами)? Фарбер явно подписал промежуточный акт.
Потом повторяю: я квартиру ремонтировала только внутри. Наружных работ не было. 
