Ну, раз речь зашла об огненных шарах... Не хотел выкладывать, чтобы не зафлуживать тему, но после "черепогрыза обыкновенного" это уж так, цветочки...
"Это было в сорок первом, поздней осенью, то ли в сентябре, то ли начинался уже октябрь. Наш батальон вывели в лагерь… как бы выразиться обтекаемее? В нескольких десятках километров, а то и побольше, примерно на северо-восток от Москвы. В малонаселенные места. Если прикинуть, ближе скорее к Ленинграду, чем к Москве… Это были войска НКВД, конечно. Батальон войск НКВД. Я тогда командовал ротой. Люди были молодец к молодцу – спецподбор, подготовочка, особые нормы снабжения и вооружения. Нет, ничего общего с конвойными войсками. Конвой есть конвой, а мы были – именно что войска . Знаете, сколько наших сражалось под Москвой? Многие полки и дивизии. Это лысый кукурузник потом повелел считать, будто столицу отстояли исключительно армейцы, а на самом-то деле…
Я тогда командовал ротой. Однако задачу до нас, командиров рот, так и не довели. Более того, у меня тогда – и не только у меня – создалось впечатление, что задачу не довели и до командира батальона. Очень может быть – в свете последующего.
Одним словом, нам приказали встать лагерем. Ничего не скажешь, организовано все было отлично, как у нас умели: палатки, полевые кухни, все службы обеспечения развернуты, вплоть до парикмахерской…
Места, повторяю, вокруг раскинулись малообитаемые. Леса да болота. И жили мы в этом лагере то ли шестнадцать, то ли восемнадцать дней. Точно не помню. Помню, что гораздо больше двух недель, но меньше трех. Не суть важно.
Слухи, как водится, ползали самые дурацкие и разнообразные – что нас собираются забросить в финский тыл, или переучить на воздушных десантников, или что сюда якобы должен прилететь на дальнем бомбардировщике какой-то фельдмаршал из Англии, чтобы встретиться с Молотовым, а мы, соответственно, будем охранять… Обычное дело. Когда военные люди так долго сидят без дела, и вдобавок задача не доведена, начинают кружить самые бредовые выдумки… Начальство к такому относится спокойно: лишь бы не наблюдалось идейно невыдержанных высказываний, а что до остального – чем бы дитя ни тешилось…
Однако меры принимали, конечно. Устраивали и строевые занятия, и сборку-разборку оружия на время, а через день роты отправляли на детальное прочесывание окружающей местности. Не потому, что всерьез кого-то искали – есть детали, по которым опытный человек сразу определит, что это не более чем лекарство от безделья… Кончилось все тем, что мы окрестности изучили настолько хорошо, что могли, пожалуй, и с завязанными глазами ориентироваться…
А потом, во второй половине дня, это беззаботное житье кончилось – резко …
Приехал… ну, скажем так, вышестоящий начальник. Очень вышестоящий, со звездами в петлицах. Кто конкретно, не так уж и важно – у меня порой возникает такое подозрение, что и до него самого довели только часть задачи…
С ним приехали еще несколько. Он собрал нас, командиров, и провел инструктаж. К каждому, начиная от комбата и кончая даже командирами взводов, приставлялся один из этих новоприбывших. Он всякому из нас, когда настанет условленный момент, должен был поставить задачу.
Вот это нам всем решительно не понравилось. Вслух, понятно, никто не жаловался, но ясно было, что у каждого глубоко запрятана обида. Мы как-никак были не красноармейцы-первогодки, а кадровые и сто раз проверенные командиры войск НКВД. Нам можно бы было оказать и побольше доверия…
Ближе к вечеру появилась пехота на грузовиках. Обычная армейская пехота. Много пехоты. Их выстраивали в оцепление примерно в километре вокруг нашего расположения, и это оцепление должно было охватить значительное пространство. Мы с ними никоим образом не контактировали – они, не приближаясь, сразу начали устанавливать оцепление.
Потом в оцепление велели встать и нашим – кроме моей роты. Получилось двойное кольцо – вокруг пустого пространства диаметром примерно километр. Ничего там не было – лесочек да прогалина, мы же эти места излазили вдоль и поперек, прочесывали столько раз…
А моя рота располагалась внутри. Вместе с приставленными – так их будет правильнее всего называть, поскольку в уставах не прописаны те функции, что они исполняли…
Потом приехал грузовик. И шофер, и двое в кузове были точно такие же – в кожаных плащах, застегнутых так, что петлиц не видно, в наших фуражках, в командирских бриджах и командирских хромовых сапогах. Что интересно, у одного из тех, в кузове, были шпоры. Значит, ему по штату полагалась верховая лошадь.
Оказалось, все до одной винтовки следовало составить в пирамиду на значительном отдалении, и там же нам, командирам, сложить кобуры с пистолетами. А взамен всем выдали шашки – самые обыкновенные. Не знаю, как было у остальных, а моя была двадцать девятого года выпуска, я видел дату на клинке. Шашки были без ножен, они в кузове так и лежали аккуратными связками. Новехонькие, начищенные, заточенные – сразу видно, за холодным оружием ухаживали.
Приставленные проинструктировали. По команде, поданной в надлежащий момент, шашки следовало всем до одного взять определенным образом… Знаете позицию «шашки подвысь»? Клинок располагается в согнутой в локте правой руке так, что лезвие расположено плашмя по отношению к лицу. Только эта позиция несколько отличалась. Шашка располагалась плашмя, но рука должна быть прижата к правой стороне груди, и клинок, соответственно, чуть отклонен вперед от воображаемой линии, проходящей через макушку к пяткам.
Мы потренировались. Дело было нехитрое. Потом нас проинструктировали, что рота должна разместиться идеальным квадратом. Мы и разместились. И комбат, и приставленные – все встали в шеренги.
Около получаса мы так и оставались в строю при команде «Вольно». Когда почти уже стемнело, оцепление в одном месте разомкнулось, и внутрь прошли машины. Две «эмки» – но не обычных, а повышенной проходимости. Кузов у них был более поднят над осями по сравнению с обычными. Черные «эмки». Кто сидел внутри, мы не видели, становилось все темнее.
За «эмками» прошли бронеавтомобили – БА-десятые, пять штук. Это серьезная машина, чтоб вы знали. Пушка-сорокапятка и два пулемета. Артиллерия с ними, конечно, справлялась легко, но вот если они действовали против врага, вооруженного лишь легким стрелковым – получалась мясорубка…
Пропустив машины, оцепление вновь сомкнулось. Кортеж прошел примерно в самый центр круга, погасил фары. Правда, видно было, что они там курят. Огонек папиросы в темноте видно далеко.
Вскоре поступила та команда, о которой предупреждали. Совершенно не уставная: «Шашки в позицию!» Мы встали, как инструктировали. Рота располагалась лицом к центру, понятно.
Какое-то время ничего не происходило. Потом… Над прогалиной, довольно высоко, стали вспыхивать огни – крупные, зеленые, сочно -зеленые, если можно так выразиться. Более десятка, на разной высоте. Они медленно опускались к земле и гасли вмиг , словно выключатель поворачивали, еще довольно высоко над землей. Что
интересно – они были очень яркие, но совершенно не освещали землю, машины, людей. Ничего не было видно, как стояла темень, так и стояла. На осветительные ракеты эти огни не походили совершенно. Абсолютно ничего общего.
Было несколько… серий , так, пожалуй, можно выразиться. Пять или шесть. Всегда одно и то же: на разной высоте зажигаются более десяти огней, медленно опускаются – такое впечатление, одни быстрее других, и каждый раз разные – и гаснут примерно на определенной высоте.
Потом они погасли. Раздалось пять или шесть хлопков – вроде бы над прогалиной, в воздухе. Это нисколько не походило ни на выстрелы, ни на разрывы, ни на выхлопы автомобильных двигателей. Резкие, звонкие хлопки. Больше всего походило на то, как если бы лопался огромный воздушный шарик. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Словно огромной иголкой протыкали воздушный шарик.
Через какое-то время в воздухе появились полосы . Такие яркие, словно бы огненные, но не ослепляющие, бледно-золотистые. Знаете, как бывает, когда в полной темноте крутишь зажженной папиросой? Получается круг. Вот и здесь было почти то же самое – нерегулярные восьмерки, зигзаги, устойчивые дуги. Если папироса будет диаметром с
железнодорожную цистерну, примерно такой след и получится…
Потом пропали и они. И прямо с земли стала подниматься вертикальная ниточка света. Не луч прожектора, никоим образом – вот именно что ниточка – тонюхонькая, пронзительно-синяя. Вытягивалась все выше, выше, выше… На высоте нескольких десятков метров вдруг ее кончик разбух, расплылся тем же пронзительно-синим шаром, шар разбухал, разбухал… Нет, не с чем было сравнивать по масштабу. И вдруг – дзззыыынннь… Словно оборвали огромную гитарную струну. Ниточка погасла, и очень интересно погасла – снизу вверх, словно втягивалась в шар, а там и шар исчез. Р-раз – и его уже нету…
Через несколько минут там, в середине, взлетела самая обыкновенная сигнальная ракета, зеленая, и приставленный дал команду опустить шашки, стоять вольно. Оцепление опять разомкнулось, и машины проехали
мимо нас в обратную сторону. Сколько приехало, столько и уехало – две «эмки» и пять бронеавтомобилей.
Ну, а потом… Потом как-то так стало ясно, что все напрочь окончилось . Шашки велели сдать, их теперь швыряли в кузов просто так, навалом. Грузовик уехал, за приставленными пришли две машины. А ближе к полуночи приехали грузовики и за нами.
И – все. Вся история. Через неделю нас форменным образом разбросали – по разным частям. Полное впечатление, что весь батальон по человечку распределили по самым разным частям.
Зачем у нас отобрали огнестрельное оружие и выдали шашки? И зачем с шашками нужно было стоять именно в такой позиции? И что это были за огни? И почему синяя ниточка тянулась с земли, а огни, наоборот, спускались с неба? Я и голову ломать больше не хочу. Я ее столько лет ломал, надоело… Объяснений нет ни малейших.
А ведь они должны быть, мать их так! Должны! Кто-то знает все до мельчайших подробностей, вот только кто? Каждая подробность, каждая деталь, каждая сцена имеет свой глубокий смысл, тут и сомневаться нечего. Вот только – какой? Что это вообще было такое? Ни малейшего объяснения…"
Отредактировано Aryan II (2009-04-30 07:42:40)
Ну, собственно, я из него конкретно только одну строчку хотел в пример привести, остальное - "в общем" 
