Светлана Прокопчик
ПРОФЕССИЯ: ИНКВИЗИТОР
Томас де Торквемада, Великий инквизитор Кастилии, родился в 1420 году в окрестностях города Вальядолида, в знатной марранской семье. О его детских и юношеских годах известно немного. Бытует романтическая легенда, будто Торквемада был увлечен мавританской красавицей, но получил отказ - девушка предпочла единоверца-мусульманина. Удар оказался столь тяжелым, что Торквемада на всю жизнь запомнил нанесенное ему оскорбление. Став инквизитором, он с особенным усердием преследовал мавров и евреев, в которых подозревал союзников мусульман.
В совсем молодом возрасте, имея наклонности аскета и ум почти гениальный, он вступил в орден братьев-проповедников (доминиканцев). Он быстро прославился как оратор, ему предлагали различные церковные посты, но он отказывался. В возрасте около сорока лет Торквемада все же принял предложение стать приором монастыря Санта-Крус в Сеговии. Политически это было самое верное решение: тот монастырь посещала вся знать, в том числе и юная инфанта Изабелла. Торквемада произвел на ее родственников такое впечатление, что его назначили духовником принцессы. С этого момента воспитание и образование принцессы было в его руках.
Торквемада сохранил влияние на Изабеллу, сначала инфанту, а после и королеву Кастилии, на всю жизнь. Он воодушевил ее на мятеж против брата, короля Энрике Бессильного, искусно разжег в ней симпатию к принцу Фердинанду Арагонскому. Когда Изабелла по его наущению подписала брачный контракт, не уведомив короля, Торквемада устроил ей побег из-под надзора. Он привез Изабеллу в Вальядолид, город, в котором власть Торквемады была особенно сильна - ведь его род был едва ли не самым знатным в округе. Позже он помог принцу Фердинанду, наследнику арагонской короны, тайно прибыть в город для венчания.
С воцарением Изабеллы Торквемада стал истинным повелителем страны. Он предпочел держаться в тени, прикидываясь скромным духовником и приором монастыря Санта-Крус, но королева была целиком под его влиянием и не принимала ни одного решения, не посовещавшись с ним. Такое же влияние Торквемада приобрел и на короля Фердинанда.
С подачи Торквемады короли проводили политику полной нетерпимости к инакомыслящим, в особенности евреям и марранам. Торквемада убедил королеву Изабеллу ввести на подвластных ей землях инквизицию и вошел в состав первого инквизиционного трибунала, созданного в 1480 году в Сеговии. В 1482 году Папа по просьбе королевы назначил Торквемаду Великим инквизитором Кастилии. Уже через несколько месяцев власть Торквемады распространилась и на Арагон, королевство супруга Изабеллы.
В 1485 году в Арагоне вспыхнуло восстание против террора инквизиции. Его возглавили молодые дворяне из лучших семей, занимавшие высокие посты в королевстве. Они подстерегли и убили доктора Педро д’Арбуэса, одного из двоих арагонских инквизиторов. Восстание было подавлено с максимальной жестокостью, всех заговорщиков казнили. Лишь один из них успел бежать, а другой покончил с собой в страхе перед мучительной казнью. Палачи надругались над его останками. С тех пор Торквемада, которого ненавидели много сильнее, чем его подчиненных, повсюду ходил со значительным вооруженным эскортом - двести пехотинцев и пятьдесят конников. Без эскорта он не рисковал появляться даже на улицах родного города.
Торквемада прославился чудовищной жестокостью. За годы, что он занимал пост Великого инквизитора, на кострах аутодафе было заживо сожжено более 10 000 человек, примерно 6 000 казнены заочно (они успели бежать), около 18 000 приговорены к тюремному заключению на долгие годы, вдвое больше подвергнуты штрафам, разорившим их и превратившим в нищих. В общей сложности пострадало более ста тысяч семейств - их обесчестили, публично опозорили, разорили конфискациями и отравили существование надзором инквизиции. Были введены сертификаты «чистоты крови», по которым человек, имевший в предках евреев, не мог занимать ряд государственных должностей. Инквизицию не останавливала даже смерть подозреваемого - если его преступление доказывалось, то из могилы выкапывали останки и сжигали их на костре, а у потомков отбирали имущество.
Инквизиция боролась не только с людьми, но и с культурой, которую они несли. По приказу Торквемады было сожжено более шести тысяч еврейских Библий, множество книг угодило в Кодекс - список запрещенных произведений. Инквизиторы поощряли доносительство, их процессы велись под покровом тайны, так что человек не знал имени обвинителя и с трудом мог свидетельствовать в свою защиту. Тех, кто упорно молчал, подвергали изуверским пыткам. А Торквемада, этот аскет, имел единственную слабость - любил смотреть, как людей сжигают заживо. Он даже изобрел особый эшафот, позволявший казнить сразу по четверо - квемадеро. Это был помост с водруженными по углам статуями святых. Людей привязывали к этим статуям (по некоторым данным, изваяния были полыми, и людей замуровывали в них) и казнили.
Но и на этом Торквемада не остановился. Ненависть заставила его пойти дальше. В 1492 году, после завоевания Гранады и завершения Реконкисты, под его влиянием королева Изабелла и король Фердинанд издали указ об изгнании евреев из всех своих земель. Евреям надлежало или принять крещение, или в трехмесячный срок покинуть королевства. При этом им запрещалось вывозить золото и серебро, и несчастные люди вынуждены были продавать дома, виноградники, скот за бесценок, тут же обращать выручку в разрешенный для вывоза товар. Еврейские общины объединились и предложили королям тридцать тысяч дукатов за отмену указа об изгнании. Казна была истощена войной, и короли, несомненно, согласились бы, не вмешайся Торквемада. Он ворвался в зал, где короли принимали делегацию евреев, и публично обвинил монархов, что они, подобно Иуде, готовы продать Христа. Упрек произвел такое впечатление, что короли отказались пойти навстречу делегатам. Евреи были изгнаны.
Последствия были ужасными. Испанию покинуло более четверти миллиона людей. Кому-то повезло осесть в соседней Португалии, кто-то сумел добраться до Италии и вверить себя покровительству Папы. Большинство понадеялось на давние связи с маврами и попытались уплыть на мусульманские земли. Но мавританские разбойники, понимая, что евреи беззащитны, сразу забыли о старой дружбе. Вместо этого они грабили беженцев, даже вспарывали животы женщинам, надеясь найти у них в желудках проглоченное золото - иначе его никак нельзя было вывезти из страны. Затем разбойники выбрасывали людей - живых и мертвых - за борт. И ответственность за это тоже лежит на Торквемаде. Он отлично понимал, какая участь ждет евреев, и тем не менее настоял на исполнении указа. Но изгнание ударило не только по евреям - страна опустела, ее отставание от других европейских государств увеличивалось с каждым годом, потому что инквизиция уничтожила в первую очередь интеллектуальную элиту, представленную преимущественно марранами.
Великий Инквизитор не подчинялся даже увещеваниям Папы. Только Александр VI, сам испанец по происхождению, нашел управу на неукротимого антисемита. Он назначил еще четверых инквизиторов. Торквемада счел, что ему не доверяют, обиделся и демонстративно удалился от дел. Все вздохнули с облегчением. Он умер в 1498 году, в монастыре Санта-Крус, приором которого оставался все это время. Перед смертью его навестила королева Изабелла.
В двадцатом веке католическая церковь признала его преступником. Доминиканский орден отрекся от него, посмертно исключив из братства.
Торквемаду считают одним из величайших злодеев мира, ставя в один ряд с Гитлером.
***
Такова официальная биография Томаса де Торквемады, растиражированная во множестве энциклопедий. Сколько в ней правды? А примерно столько же, сколько в трагедиях Шескпира «Ричард III» и «Гамлет» - о реальных Ричарде III и принце Амлете. Правда, Торквемаде повезло меньше: литературный талант его «обличителей» не шел ни в какое сравнение с гением Шекспира.
Каким же был в действительности Томас де Торквемада, Великий инквизитор и патентованный злодей?
Для начала, он не был злодеем.
***
Точная дата рождения Томаса де Торквемады неизвестна. Он появился на свет около 1420 года, то ли в Вальядолиде, то ли в Торквемаде - небольшом городке в его окрестностях. Название города и фамилия его сеньоров произошла от слов «горящая башня». Некогда в городке был феодальный замок, во время одной из осад он загорелся, и башня рухнула. Зрелище было столь впечатляющим, что воспоминания о нем закрепились в виде названия - и фамилии.
С раннего детства Томас проявлял наклонности к духовной карьере. Он был аскетом, имел дар убеждения, быстрый ум. Повлияли и семейные обстоятельства - его бабушка по отцу была послушницей в монастыре, а дядя, брат отца, Хуан де Торквемада стал кардиналом и известным богословом. Поэтому выбор Томаса был семьей понят и всецело одобрен. В совсем юном возрасте, вероятно, около четырнадцати лет, Томас поступил в доминиканский монастырь св.Павла в Вальядолиде.
Орден братьев-проповедников (доминиканский)
Орден был создан в начале XIII века Доминго (Домиником) де Гусманом. Согласно Уставу, орден относился к числу нищенствующих, то есть браству запрещалось владение каким-либо имуществом. В народе их прозвали «босоногими братьями» - за то, что те круглый год носили деревянные сандалии на босу ногу. Их одеяния состояли из белой рясы с пелериной и черной накидки с капюшоном. Цвета ласточки, вестницы Господней. Устав обязывал братьев вести аскетический образ жизни, а целью ставил миссионерство. Как и другие нищенствующие ордена, почитавшие своим святым долгом проповеди среди язычников, неверующих или заблуждающихся, доминиканцы много времени уделяли образованию своих братьев, и быстро выбились в интеллектуальную элиту католической церкви. Обучение длилось не менее шести лет, и всю оставшуюся жизнь монах обязан был поддерживать должный уровень личной образованности.
С их народным именованием - доминиканцы, по имени основателя, - связано и прозвище «Псы Господни», появившееся из игры слов. По латыни dominicanes (доминиканцы) и Domini canes (псы Господни) звучит совершенно одинаково. Распространению прозвища способствовал и неофициальный символ ордена - собака, сидящая на раскрытой книге и держащая в пасти зажженный факел. Символ этот никак не связан с инквизицией, сжигавшей книги, скорее, наоборот - он сложился из двух сравнений: “верный, как пес” и “несущий свет истинного знания”. Бытует легенда, что матери Доминго де Гусмана приснилась собака с факелом в ночь перед родами.
Впоследствии прозвище приобрело зловещую окраску - когда доминиканцам, наряду с другими нищенствующими орденами, была поручена инквизиция. Доминиканцы довольно быстро набрали такой авторитет, что во многих странах сосредоточили образование в своих руках. Они были профессорами в университетах и учителями в школах, обучая не только клириков, но и светских людей. Впоследствии их вытеснили иезуиты.
конец справки
Легенда о юношеской страсти Торквемады к мавританской красавице не имеет под собой никаких оснований. Во-первых, в его родном городе мусульмане изредка появлялись на ярмарках, но никогда не жили. Это ведь было самое сердце Кастилии. Во-вторых, мусульманских девушек держали взаперти, и увидеть ее Торквемаде было банально негде. В-третьих, он был слишком молод, когда вступил в орден. До вступления он вряд ли мог воспринимать себя в качестве жениха. Наконец, даже если предположить, что такая история имела место, отчего Торквемада обозлился не только на мавров, но и на евреев заодно? В то время шла война с Гранадским эмиратом, которым правили те самые мавры, и Торквемада мог выбрать военную карьеру. Но он предпочел духовную. Да и что это за месть такая? Выходит, он ждал полвека, чтобы свести счеты?
И последний аргумент - Торквемада никогда не применял никаких репрессий к мусульманам вообще и к маврам в частности.
Кстати, к евреям, как к народу, он тоже относился без малейшей неприязни. Он видел своих идеологических противников в иудеях, но это не то же самое, что в евреях.
Марраны
Марраны - это те, кого у нас зовут выкрестами. Слово грубое и резкое, воспитанный человек предпочел бы ему политкорректное «крещеный еврей». Однако, кличка «марран» имела четкую презрительную окраску - и куда более презрительную, нежели «выкрест». А изобрели ее вовсе не христиане - нет. Ее приклеили евреи, выразив отношение к отступникам от иудаизма.
Евреи селились на Пиренейском полуострове издавна, со времен Римской империи. Многие из них считали Испанию землей своих предков. Христиане относились к евреям с крайней предубежденностью, и тому есть свое объяснение. Христиане употребляли в пищу свинину, а еду готовили на свином жире и сливочном масле. Иудеи, как и мусульмане, свинину не ели, а пищу готовили на масле оливковом. Иудеи были слишком похожи на мавров по всем обычаям и повадкам, чтобы христиане видели в них друзей. Иудеи не выказывали почтения к церквям и рекликвиям, столь дорогим сердцу католика, жили замкнутыми общинами, словно боясь замараться о христиан, покойников хоронили отдельно, пищу христиан называли грязной, некошерной, и к тому же занимались ростовщичеством. Кроме того, иудеи захватили практически всю торговлю на полуострове, вытеснив кастильских, португальских и арагонских купцов. Одного этого достаточно, чтобы возбудить национальную вражду. А ведь еврейские общины еще и поддерживали связи с маврами... Вот и ползли слухи, что евреи предали христиан, когда мавры пришли на полуостров.
Погромы в испанских королевствах были не в диковинку. Самый крупный произошел в начале пятнадцатого века, когда за одну ночь погибло едва ли не пять тысяч человек. После того погрома многие евреи, опасаясь за жизнь, перешли в христианство. Некоторые историки называют цифры около миллиона крестившихся, и добавляют, что в следующие десятилетия количество перешедших в христианство еще возросло. Это очень сильное преувеличение. В Кастилии, крупнейшем из испанских королевств, всего было около пяти с половиной миллионов населения, а в Арагоне, втором по значимости государстве - около миллиона. Евреев же насчитывалось не более двухсот тысяч - вместе с марранами и потомками от смешанных браков.
Ортодоксальные иудеи считали крещение трусостью и предательством. В ту эпоху свободомыслие подавлялось отнюдь не только инквизицией - евреи, строго говоря, тоже не выказали себя веротерпимыми. И что оставалось делать марранам? Для христиан они были все еще чужими, свои их презирали и при случае мстили за отступничество. Требовалась колоссальная сила духа, чтобы в таком положении не совершить клятвопреступление и не вернуться к тайному исповедованию религии предков - чтобы свои простили.
Большинство марранов, особенно в первые десятилетия после массовых крещений, действительно лицемерили. На людях они притворялись христианами, сохраняя жизнь и имущество, дома они становились иудеями, чтобы не терять связей с родственниками. Таких ловкачей, пытавшихся усидеть на двух стульях, ненавидели и христиане, и иудеи. Первые за обман и оскорбление религиозных чувств, вторые за трусость - ведь ортодоксы предпочитали умереть, но не изменить вере.
конец справки
Легенда о марранском происхождении Торквемады не выдерживает критики. Ни одна из серьезных попыток найти ее доказательства не достигла успеха. Торквемада был чистокровным кастильцем. Вероятно, он был светловолос и голубоглаз - как многие кастильские дворяне, никогда не смешивавшие кровь с маврами и евреями.
Сертификат «чистоты крови» был введен в употребление задолго до его рождения. Это был документ, подтверждающий, что в предках человека не было марранов, мавров и еретиков, - до прадеда включительно. Без такого сертификата человек не мог занимать ряд церковных должностей. Именно церковных.
Этими сертификатами католическая церковь защищалась от богатых и оборотистых выскочек-марранов. Симония - продажа церковных должностей - была серьезной проблемой. И если бастардов, для которых обычно и покупались должности, еще можно было стерпеть, то видеть в своих рядах вчерашних иноверцев и их детей церковь не хотела. Как может человек, в чистоте намерений и помыслов которого нет уверенности, стать пастырем? Кроме того - и это важнее - церковники опасались, что марраны попросту вытеснят их, как до того их предки вытеснили национальное испанское купечество.
Без такого сертификата человек мог занимать практически любой государственный пост (особенно до изгнания евреев). При известной изворотливости - допустим, с личного позволения Папы - марран мог сделать и духовную карьеру. Все-таки мог.
Чего он не мог точно - так это стать инквизитором.
Инквизиция
Название этого института происходит от латинского «расследую». Его создание обусловлено распространением различных ересей. Первоначально инквизиция была временным учреждением, комиссией, созываемой по конкретным поводам - чаще всего для борьбы с восстаниями еретиков. Нововведение, появившееся в самом начале XIII века, однако, прижилось, приняв форму постоянных трибуналов и значительно расширив полномочия.
Поначалу инквизиция не вправе была выносить приговоры; это упущение было быстро исправлено. Но буква закона, запрещавшая за духовные преступления назначать телесные наказания, была соблюдена. Инквизиторы приговаривали к различным видам епитимьи, к временному или пожизненному заключению (лишение свободы не считалось телесным наказанием), к штрафам и конфискациям имущества, к изгнанию и ссылке, к отлучению от Церкви, к лишению монашеского сана, должностей, постов, к интердикту и ношению сан-бенито (особое одеяние пронзительной раскраски, говорящее всем и каждому - вот идет кающийся грешник, уличенный в ереси).
Несколькими десятилетиями позже Папа разрешил применять пытку для допросов особо упорствующих. На пытки было множество ограничений, которые на практике соблюдались не всегда - хотя и нарушались отнюдь не так часто, как принято считать. Ни к каким телесным наказаниям, или, тем паче, к смертной казни инквизиция приговорить не могла - это была прерогатива светских властей. В каких случаях грешника казнили? В тех и только тех, когда он не признавал за католической церковью права судить его, ибо к ней не принадлежал. Или же, если он повторно впадал в ересь, уже будучи однажды осужден. Тогда его передавали светскому суду с просьбой поступать, как с обычным преступником.
Сейчас в это трудно поверить, но в средние века ересь была уголовным преступлением. Пока в государствах не существовало оформленного законодательства, четко регулирующего общественный договор граждан и властей, весь авторитет монархов и сеньоров держался на религии. Церковь объявляла королевскую власть порядком, данным от Бога. Она призывала крестьян подчиняться сеньору - именем Бога. Папа, отлучая монарха от церкви, тем самым освобождал его подданных от присяги и необходимости повиноваться. В судах клялись на Библии...
Религия была конституцией.
И впадение в ересь разрушало устойчивые связи. Сменив веру, человек аннулировал все ранее данные клятвы. Он переставал быть подданным и мог жить вне общего закона. Да, но и сеньор тогда был вправе обойтись с ним, как с человеком «вне закона»! А таким термином обозначали совершенно определенную категорию лиц - разбойников.
Еретики, в свою очередь, тоже не отличались смирением. В средние века мир не знал полутонов и нейтралитета. Любой компромисс на деле оказывался уловкой, тактическим ходом, но вовсе не решением, устраивающем обе стороны. И надо отметить, что в большинстве случаев еретики выступали зачинщиками смут. Пользуясь невежеством людей, они страстно обличали погрязших в грехах правителей и церковников (а те, к слову, действительно не были святыми). И обличениями дело не ограничивалось: вожди еретиков призывали к неподчинению грешникам и лицемерам, уверяли, будто власть их от дьявола, а не от Бога... В средние века это был страшный аргумент. Во многих сектах внутренние правила были деспотическими: вступая в братства, человек передавал имущество общине, клялся подчиняться вождям слепо и не рассуждая. Люди бросали семьи, дома, поля, уходили за вождями, страна пустела и нищала, дороги заполнялись бродягами. Вожди, доводя толпу до экстаза, в своих пламенных проповедях провозглашали анафему «грешникам» - и пьяная от счастья толпа устраивала погромы, убивала неугодных, сжигала города. В конечном счете, все это превращалось в мятеж. И ересиархи никогда не думали, что по их вине погибнут люди. Пусть погибнут! Что может быть достойнее, чем умереть за веру?
Потому-то светские власти не щадили еретиков. Каждый из них мог нести в себе зерно восстания - и это тогда, когда и так все плохо. Когда неурожай, голод, болезни, война, и смерть пляшет на каждой городской площади.
Но к пятнадцатому веку инквизиция практически изжила себя, потеряв прежнюю эффективность. Причина заключалась вовсе не в росте терпимости. Нет, просто светская власть уже значительно окрепла и не нуждалась более в серьезной поддержке со стороны Церкви.
И тогда, совершенно неожиданно, состоялось второе рождение инквизиции. В Испании.
конец справки
Томас де Торквемада быстро прославился как проповедник и обличитель грехов. Ораторский дар, харизма, образование - все подобралось один к одному. Торквемада мог делать с толпой все, что ему заблагорассудится. Молодой аскет, лишенный пороков, одним своим видом вгонял людей в священный трепет. Неудивительно, что со всех сторон посыпались самые заманчивые предложения, которые Торквемада неизменно отклонял. Он был скромным монахом и соблюдал предписания Устава, казалось, не умом, но сердцем.
Так было, пока ему не предложили пост приора в доминиканском монастыре Санта-Крус в Сеговии. Должность эта выборная, и последнее обстоятельство, вероятно, решило дело: Торквемада не смог отказаться. Если братья хотели видеть его во главе монастыря - так тому и быть.
Он был еще относительно молод - около сорока. Монастырь считался одним из самых крупных и известных. Его посещала вся знать, в том числе и члены королевской фамилии. Бывала ли на проповедях Торквемады инфанта Изабелла? Вряд ли. В те годы она жила преимущественно с матерью, вдали от двора. Потом, вероятно, Торквемаду могли приглашать во дворец - потому что юную принцессу в мужской монастырь попросту не пустили бы. Был ли Торквемада духовником и наставником инфанты? Возможно - но одним из многих.
И если так, то он оказался прекрасным наставником, - потому что инфанта Изабелла, несмотря на фанатичность в религиозных вопросах, была значительно более образованной, чем ее муж, принц Фердинанд. В те времена, когда даже среди знати хватало неграмотных женщин, образованность инфанты просто поражала. А ведь она еще и войска в бой водила.
Инфанта Изабелла
Изабелла происходила из династии Трастамара, славной тем, что каждый второй король в ней был капризным глупцом. Страна под управлением этой династии превратилась в пустыню, раздробленную на множество мелких княжеств. Каждый феодал творил в своих владениях, что хотел, вплоть до чеканки фальшивой монеты. Король был лицом фиктивным, зависимым как от доброй воли знати, так и от кортесов - прообраза парламента. Казна пустовала всегда. Дед Изабеллы как-то вынужден был заложить свой плащ, чтобы пообедать, - ибо у него не было ни гроша. А на соседней улице в то время архиепископ давал званый обед, и когда король вошел в дом, его не узнали.
Старший брат Изабеллы, Энрике, прозванный Бессильным (и за политическую волю, и за мужские способности), довел страну до почти окончательного краха. У него не было наследников мужского пола, только дочь Хуана, причем при дворе вслух говорили, что отец ее - некий красавец Бертран, а вовсе не король.
Когда Изабелла достигла брачного возраста, Энрике под давлением кортесов объявил ее наследницей и попытался выдать замуж за немолодого магистра Калатравы. Изабелла воспротивилась, и вместо этого приняла предложение своего двоюродного брата, инфанта Фернандо (Фердинанда) Арагонского. Она самовольно подписала брачный договор, по условиям которого Фердинанд соглашался в Кастилии играть роль консорта, не претендуя на корону и не вмешиваясь во внутренние дела королевства. Энрике пришел в ярость, узнав о самоуправстве сестры. Но Изабелла не испугалась его гнева. Она выехала в Вальядолид, куда вскоре прибыл и переодетый инфант Фердинанд - тайно. Изабелле жених пришелся по сердцу, и она обвенчалась с ним.
Спустя год король Энрике отменил свое решение передать корону Изабелле и назвал наследницей Хуану. Началась гражданская война, которая еще усилилась в 1474 году, после смерти Энрике. Тогда в Кастилию вторгся португальский король Альфонс V, брат второй жены Энрике и дядя Хуаны. Война с Португалией длилась пять лет; Изабелла сама водила кастильские войска в бой, показав себя неплохим военачальником. В 1479 году Альфонс наконец отказался от претензий на Кастилию, и Изабеллу провозгласили королевой по всей территории страны.
конец справки
Какую реальную роль играл в романтической свадьбе инфанты Томас де Торквемада? Документы не подтверждают его участия, называя совсем другие имена. На стороне инфанты было практически все духовенство страны, и ее поддерживали многие гранды.
Но после коронации Изабелла почему-то предложила Торквемаде пост архиепископа Севильи.
Он, как обычно, отказался.
***
Став королевой, Изабелла проводила очень жесткую политику. Она получила разоренную страну, где люди давно даже слово такое - «закон» - позабыли. Юной королеве пришлось и хитрить, и изворачиваться, и вступать в самые неожиданные союзы, и воевать. Изабелла приняла новый уголовный кодекс, крайне жестокий, грозивший членовредительством и смертью за ничтожные преступления, и поручила эрмандаде - городской милиции - следить за его исполнением. Результат превзошел все ожидания: в считанные месяцы прекратилась чеканка дурной монеты, разбойников вывели, уровень городской преступности резко упал. Опираясь на эрмандады, Изабелла одного за другим подчинила всех своевольных грандов, приказала срыть более полусотни замков, запретила строительство новых частных укреплений, вернула в казну все пожалования, сделанные ее братом, наладила поступление налогов...
Но чем больше проблем решала юная королева, тем ясней за ними виделась другая: религиозная раздробленность всех королевств Испании. Королеве несколько лет доказывали необходимость введения в стране инквицизионных трибуналов, ибо положение с марранами становилось невыносимым. Им принадлежала львиная доля богатств в стране, они занимали высшие посты (у короля Фердинанда Арагонского казначей был марраном), они перемешались со знатью, породнившись со всеми крупными семьями, и, что крайне неприятно, позволяли себе слишком много религиозных вольностей, уверовав в свою безнаказанность.
Марранская знать не желала укрепления центральной власти - ей не нужен был контроль, налогооложение, закон и порядок. Защитить себя и свои интересы она могла легко, а подчиняться ради абстрактного блага государства не хотела. Притом все отлично понимали, что инквизиция будет орудием не папским, а королевским, причем орудием, наименее подверженным коррупции. Но народ, более всего страдавший от самоуправства крупных феодалов, мелкая кастильская знать и сами короли были крайне заинтересованы как в смене правящей элиты, так и в укреплении судебной власти в стране.
Была и еще одна заинтересованная сторона, которая старалась держаться в тени. И сторона эта - итальянские, преимущественно генуэзские, банкиры. Испания казалась им перспективным рынком, но чтобы завладеть им, нужно было вытеснить марранов и евреев. Оказав финансовую поддержку королям, генуэзцы доказали, что без марранов можно обойтись, и тем самым обезоружили своих противников. Ведь марранов терпели только потому, что они часто служили «кошельком», выдывая королям ссуды. Теперь, когда генуэзцы предложили лучшие условия, судьба марранов была решена.
Первый кастильский трибунал был учрежден в Севилье.
Аутодафе
Аутодафе - это церемония оглашения приговоров лицам, уличенным в духовных преступлениях. Как правило, массовые аутодафе проводились с большой пышностью, на них обязательно присутствовал или местный сеньор, или сам монарх (в этом случае приговор зачитывал обязательно Великий инквизитор).
Церемония начиналась с проповеди. После нее, выполнив необходимые формальные ритуалы, Великий инквизитор приступал к чтению приговоров. Осужденных вводили на особый помост, где они, стоя на коленях в деревянной клетке, выслушивали приговор. Тех, кто не признавал над собой право церкви судить его, тут же передавали в руки светской власти - и приговор выносился незамедлительно.
На этом собственно аутодафе завершалось. Колонну осужденных разделяли. Тех, чье наказание не предусматривало лишение свободы, отпускали, тех, кто приговаривался к заключению, отводили в тюрьму. Тех же, кто был осужден уже светской властью, вели за город, где для каждого был устроен отдельный эшафот. Примирившихся с церковью, то есть пожелавших исповедоваться и признать грех ереси, от казни не освобождали, но перед сожжением душили, используя специальный механизм.
Ни монарх, ни знать, ни инквизиторы при казни не присутствовали. Осужденных сопровождали на смерть младшие монахи, готовые принять исповедь, если понадобится. Никаких других духовных лиц там не было. Только толпа городского отребья.
конец справки
Нет ни малейших оснований полагать, что Томас де Торквемада хотя бы раз в жизни присутствовал при казни. Если только в раннем детстве, когда мальчишкой мог увязаться за толпой. Но во времена его юности в Кастилии не было инквизиции, и еретиков не казнили. Впрочем, точно такой же казни - сожжению заживо - подвергали за некоторые сексуальные преступления, например, содомию во всех ее видах.
Первый инквизиционный трибунал расформировали за проявленную жестокость - около трехсот жертв всего за полгода. По рекомендации королевы Изабеллы Великим инквизитором был назначен Торквемада.
И первое, что он сделал, - ввел очень четкую бюрократическую инструкцию, регламентировавшую деятельность трибуналов.
Она состояла всего из двадцати восьми пунктов.
***
Торквемада ничего не изобретал. Все методы, которые при нем использовались инквизицией, были опробованы на практике задолго до его рождения. Даже квемадеро изобрел не он, а севильский губернатор, которому не хотелось возиться с отдельным костром для каждого грешника. Суд над костями, вырытыми из могил, тоже был известным явлением - так осудили одного из антипап.
Перед Торквемадой при назначении на должность Великого инквизитора поставили определенную задачу: привести все трибуналы к единому виду, организовать их совместную работу, дать единообразное оформление всем этапам инквизиционного процесса и выстроить четкую структуру. Задача, если разобраться, чисто менеджерская.
Королева знала, кого назначать. Торквемада с задачей справился блестяще.
Результат - машина инквизиции заработала с пугающей эффективностью.
А разгадка успешности была проста: Торквемада сам не брал взяток и другим не позволял.
***
Методы инквизиции предусматривали много элементов, отлично нам знакомых. Тайна следствия, привлечение свидетелей обвинения и защиты, предъявление ясно сформулированного обвинения, наличие адвоката... Оправдавшихся, кстати, было много. Факты ложного доноса тоже расследовались, и зачастую на костер отправлялся доносчик. Пытки? Телесные пытки применялись редко. Обычно в них не было нужды: человека ломали страхом, бросив в тюрьму. Нам, жителям мегаполисов, привыкшим к жизни в клетушках и замкнутых пространствах, просто не понять, какой ужас испытывал средневековый человек, брошенный в тюрьму.
Одна юная монахиня, проведя в камере всего шесть часов, впала в истерическое состояние и нагородила чуши о настоятельнице монастыря, св.Терезе Авильской. Настоятельница блестяще оправдалась. В то же время, обитатели обычных тюрем нарочно богохульствовали и выдавали себя за клириков, добиваясь перевода под крыло инквизиции - уголовный кодекс был чрезвычайно жестоким.
Как ни удивительно, наибольшее раздражение у обличителей инквизиции вызывал элемент, нам кажущийся естественным и разумным, - тайна следствия. Между тем, именно введение тайны следствия стало первым ударом по коррупции. Не зная обвинителя и свидетелей, богатый преступник не мог ни подкупить их, ни запугать. Он мог, конечно, подкупить инквизиторов... но это уже заслуга Торквемады, что инквизиторы стали практически неподкупными.
Склонности к чинопочитанию Торквемада был начисто лишен. Титул, статус, должность преступника для него не имели никакого значения. Перед законом все равны.
Он не издавал новых законов. Он всего лишь заставил работать старые.
***
В 1485 году в Сарагосе (Арагон) возник заговор. Молодые дворяне марранского происхождения увидели в учреждении трибуналов реальную опасность для себя. Метод борьбы был выбран, видимо, привычный: устроить такой террор, чтобы инквизиторы боялись сунуться на «их» территорию.
Чтобы их не выдали, они обошли всех до единого марранов и евреев в провинции, и с каждого взяли определенную сумму на «благое дело» (это к слову о невиновности большинства марранов). Собрали 10 000 реалов. На эти деньги дворяне снарядили отряд наемников и напали на двух инквизиторов. Нападение закончилось неудачно: эскорт инквизиторов - а их сопровождали члены эрмандады - разогнал наемников. Тогда дворяне решили действовать сами. Они подстерегли одного из инквизиторов, Педро Арбуэса, в церкви. В храм запрещалось проносить оружие. Инквизитор это правило соблюдал, дворяне им пренебрегли и легко одолели безоружного. Это, к слову, о склонности марранской знати блюсти законы божеские и человеческие.
Известие о гибели инквизитора привело к мгновенному восстанию. Да, но не против трибуналов! Народ поднялся против марранов, осквернивших храм! Волнения были такими, что к восставшим выехал архиепископ Сарагосы, незаконный сын Фердинанда Арагонского. Он сумел отговорить людей от погромов.
Зачинщиков нападения арестовали и казнили. Казнили как мятежников, а не как еретиков - король Фердинанд рассудил, что сопротивление его воле достойно кары в большей степени, нежели осквернение храма. Казнь была такой, что приговоренные, думается, предпочли бы костер. Одному из заговорщиков, активно сотрудничавшему со следствием, сделали поблажку: отрубили руки уже после смерти, а не как остальным.
***
Через три месяца после завоевания Гранады королева Изабелла и король Фердинанд издали указ об изгнании евреев. Ничего нового, истинно испанского в этом не было - евреев регулярно изгоняли, наверное, из любой европейской страны. Отличие заключалось в том, что в Испании альтернативой изгнанию было крещение. Крестись - и оставайся.
Евреи прислали делегацию, предлагавшую королю тридцать тысяч дукатов за «малость»: отмену указа и позволение еврейским общинам жить по своим внутренним законам. Евреи соглашались на то, чтобы их родственников-марранов судила инквизиция. Пожалуйста - преступник должен нести ответственность. Но евреи просили, чтобы не отнимали имущество.
Жадность короля Фердинанда вошла в поговорку. А казна после гранадской войны была пуста.
И когда короли уже почти согласились, в зал аудиенций вошел Торквемада. Высоко подняв распятие, он сказал: «Иуда продал Христа за тридцать сребренников. Вы можете продать за тридцать тысяч. Вон он, продавайте!». С этими словами Торквемада бросил распятие на стол, повернулся и стремительно вышел.
Изабелла и Фердинанд не приняли предложение евреев.
***
Запрет на вывоз золота и серебра, вследствие которого евреи распродавали имущество за бесценок, был изобретен вовсе не изощренным в коварстве умом Торквемады.
Этот закон существовал и до, и после изгнания евреев.
Именно поэтому генуэзские банкиры, с которыми расплачивались в Кастилии, были вынуждены покупать поместья или вкладываться в местную торговлю.
***
Можно долго спорить, насколько страшно отразилось изгнание евреев на культуре и экономике страны. В действительности - практически никак. Большинство евреев крестилось и осталось. Другие эмигрировали в Португалию - и крестились там. Третьи - в Италию. С тем же результатом. Небольшая часть, не меняя веры, осела в неиспанских владениях Фердинанда. Он делал вид, что не замечает еврейских общин на своих землях. Многие перебрались в Нидерланды.
Место марранов и евреев заняли итальянцы. Их тоже не очень-то любили, но они по крайней мере были христианами и жили вполне открыто. Вместе с итальянцами в Испанию пришла культура Возрождения. Шестнадцатый век - век расцвета национальной кастильской литературы.
Кстати, инквизиторы покровительствовали светской литературе. А среди духовенства считалось хорошим тоном писать стихи или пьесы. Совершенно светского характера.
Разорила же Кастилию не инквизиция, а затяжные войны в Италии, Германии, Нидерландах, Англии... Содержание Священной Римской империи обременительно и для более тугого кошелька, нежели кастильский.
***
Торквемада до самой смерти пользовался огромной любовью в народе. Эскорт, навязанный ему королевой, напуганной восстанием в Сарагосе, Торквемаду раздражал. Народ считал Торквемаду человеком очень милосердным. Нетерпимым к греху - да. Но добрым к людям. Самое малое шестьдесят лет после его смерти, несмотря на ошибки его преемников, Торквемаду в Кастилии почитали едва ли не как святого.
Торквемада был абсолютно безупречным в личной жизни человеком. Его нельзя было подкупить, он не имел слабостей, которыми его можно было шантажировать. Он не отличался даже тщеславием. Среди придворных (Великий инквизитор обязан был сопровождать монарха) Торквемада терялся. Он не был политической фигурой, он просто добросовестно исполнял свои обязанности.
***
Так сколько же было жертв?
В большинстве энциклопедий вы найдете цифру «10 220». В некоторых указывается «8 800». Обе цифры - из одного источника. И появились они не из реальных документов, а из представлений автора о том, сколько казненных еретиков должно быть.
Современные историки полагают, что количество жертв, приписанных Торквемаде, завышено примерно в 10 раз.
***
В 1486 году два доминиканских монаха из Германии, Якоб Шпренгер и Генрих Кремер написали чудовищную книгу «Молот ведьм».
В 1491 году испанская инквизиция, руководимая Торквемадой, признала «Молот ведьм» ересью.
В Испании никогда не было «охоты на ведьм».
...и закрывая тему Торквемады...
Убитый марранами инквизитор Педро Арбуэс, он же Арбуес д'Эпила, был в 1664 году причислен к лику блаженных как мученик за веру, а в 1867 году канонизирован. Случай с Арбуэсом хорошо разобран в посте 'Заказное убийство в XV веке'.
Учитывая формат ЖЖ, [info]antoin постарался быть кратким. На самом деле все было еще страшнее, а местами - анекдотичнее. Под катом я выложу большущий фрагмент из хрестоматийной "Истории испанской инквизиции" Хуана Льоренте. Только сначала - пара слов об авторе.
Это очень характерный момент применительно к испанской инквизиции: книгу о ней, служащую основным "источником" для многих последующих исследований, написал дважды предатель. Льоренте, сам бывший инквизитор, подался в еретики, после чего сначала предал свою корпорацию, а потом и родину. Я когда-то, пытаясь найти аналогию, сказал: его книга - то же самое, как если бы Гитлер нас победил, а потом отправил в ЦАМО генерала Власова, чтобы тот написал "Историю РККА".
Льоренте, вернувшись в Испанию на штыках французов, получил в свои руки архив инквизиции - фактически стал его монопольным владельцем. Книга Льоренте вышла не просто тенденциозной, она пропитана ненавистью. Тем не менее, 'История испанской инквизиции', если читать ее, не обращая внимания на оценки автора - ценный документ. Льоренте простодушно напичкал двухтомник фактами, которые, будучи рассмотрены хладнокровно и беспристрастно, рисуют сногсшибательную картину происходящего. Факты, как известно, вещь упрямая.
Состав заговорщиков там - хоть стой, хоть падай. Думается, не будь марраны такими обнаглевшими от ощущения своего всемогущества, они могли бы скрутить Испанию в бараний рог. А они были реально почти всемогущи на тот момент. Их сгубило нежелание искать сложных путей. И они, похоже, нервничали, потому что появился сильный конкурент: генуэзцы. Марранам надо было спешить. Они поспешили - и проиграли по всем статьям
Ну-ка, поглядим: почему убивали Арбуэса, как, и что из этого вышло.
И обратите внимание на дифференциацию наказаний.
В ХХ веке таких деятелей не в церкви со свечкой выставляли, и даже не гоняли без штанов каяться на площадь, а просто и незамысловато расстреливали на хер.
Наши казни на два порядка гуманнее, чем в дни Торквемады, но сами по себе мы -дети очень жестокого времени.
УЧРЕЖДЕНИЕ ТЕПЕРЕШНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ В АРАГОНЕ. МЯТЕЖИ В САРАГОСЕ
I. Кодекс и несправедливый, и жестокий, доверенный людям, которые
думали угодить Богу, сжигая тысячи себе подобных (подражатели тех, о которых
говорит св. Павел), мог только сделать инквизицию ненавистной во всем
королевстве. Поэтому она возбудила самое сильное недовольство, как
утверждают это в своей истории Хуан де Мариана на основании очень старинных
мемуаров, особенно Лоренсо Галиндес де Карбахал, советник, историограф и
современник Фердинанда и Изабеллы, и даже такие слепые и фанатические
приверженцы этого трибунала, как Андрее Бернальдес, капеллан главного
инквизитора Десы [337]. Но это доказывает лучше всего то, что произошло в
Арагонском королевстве. Для того чтобы судить, насколько учреждение
инквизиции должно было не нравиться подданным Фердинанда, достаточно видеть
оказанное ей сопротивление и даже преступления, совершенные с целью отразить
ее в этом королевстве и в провинциях Каталония, Валенсия, Майорка и
Руссильон, Сардиния [338] и Сицилия.
II. Инквизиция была учреждена во всех этих странах с XIII века; хотя
она была тогда менее сурова, она не оставалась праздной. Я видел в 1813 году
в Сарагосе несколько процессов того времени, особенно один, относящийся к
1482 году, против Франсиско де Клементе, протонотария королевства [339].
Мисер Маненте, асессор инквизиторов Уэски, Барбастро и Лериды, приводит
несколько других в своей книге Генеалогия новых христиан Арагона, написанной
в 1507 году. Можно было предполагать, что арагонцы, привыкшие к этому
трибуналу с давних пор, без труда подчинятся его реформе и новым уставам.
Однако события показали обратное.
III. Конфискация имуществ не производилась благодаря привилегиям,
которыми пользовалось население Арагона. Тайна, облекавшая имена и показания
свидетелей, не была всеобщей, кроме случаев, когда на основании буллы папы
Урбана IV от 28 июля 1262 года им угрожала смертная казнь. Эти условия
давали возможность в достаточной степени предчувствовать тот ужас, который
должно было внушить учреждение новых уставов.
IV. Тем не менее Фердинанд, созвав в апреле 1484 года в Тарасоне
кортесы Арагонского королевства, на тайном совете, состоявшем из призванных
им лиц, решил вопрос о реформе. Вследствие этого решения Томас Торквемада
назначил инквизиторами Сарагосской епархии брата Гаспара Хуглара,
доминиканского монаха, и доктора Педро Арбуеса д'Эпилу, каноника
митрополичьей церкви.
V. Королевский указ предписывал провинциальным властям оказывать им
помощь, и 19 сентября того же года магистрат, известный под названием
великого законника Арагона [340] (justitia major), и несколько других
должностных лиц обещали это под присягой. Эта мера не прекратила
сопротивления, которое хотели оказать трибуналу. Наоборот, она только его
увеличивала и даже расширила настолько, что его можно назвать национальным.
VI. Тому, что оно приняло такой характер, много содействовало то
обстоятельство, что главные чиновники арагонского двора были сыновьями
новохристиан. В числе их были: Луис Гонсалес, королевский секретарь по делам
королевства; Фелипе де Клементе, протонотарий; Альфонсо де ла Кавалье-риа,
вице-канцлер, и Габриэль Санчес, главный казначей. Все они были в свите
короля и происходили от евреев, в свое время осужденных инквизицией. Эти
люди и многие другие, обладавшие при дворе значительным весом, имели
дочерей, сестер, племянниц и кузин, которые сделались женами первых вельмож
королевства, и таким образом являются предками многих современных грандов
Испании. Указанные лица воспользовались преимуществами, которые им давало их
влияние, чтобы побудить представителей нации протестовать пред папой и
королем против введения нового инквизиционного кодекса. Были отправлены
уполномоченные в Рим и ко двору. Они должны были просить, чтобы инквизиторам
Арагона было приказано приостановить по крайней мере исполнение статей,
касающихся конфискации имущества, как противных законам королевства. Были
убеждены, что, если эта мера будет отменена, трибунал не замедлит
развалиться сам собою.
VII. В то время как депутаты арагонских кортесов были в Риме у короля,
новые инквизиторы Арбуес и Хуглар, вместе с Хуаном де Гомедесом, генеральным
викарием [341]Сарагосы и епархиальным инквизитором (вместо архиепископа
этого города, дона Альфонсо Арагонского, которому в то время было всего
шестнадцатъ лет), осудили нескольких новохристиан как иудействующих
еретиков. Известно из подлинных процессов, просмотренных мною в Сарагосе в
1813 году, что в течение мая и июня они справили несколько публичных и
торжественных аутодафе и передали светскому суду несчастных обвиняемых,
которые и были сожжены. Эти казни все более и более раздражали новохристиан
Арагонского королевства, которые ожидали вскоре увидеть возобновление среди
них сцен, происходивших в Кастилии, где трибунал, установленный всего три
года назад, погубил уже под управлением фанатичных монахов и священников
тысячи жертв.
VIII. Тем временем депутаты, посланные к испанскому двору, убедившись,
что успех их предприятия зависит от короля и королевы (решения коих папа не
преминет подтвердить), писали, что они не удовлетворены положением вещей. В
этом деле были заинтересованы казначей Габриэль Санчес, его брат Франсиско,
расходчик короля, и другие высшие чиновники, упомянутые мною раньше. Они
поддерживали тайную переписку с Педро Серданом, Гильеном Руисом де Моросом,
Мартином Готором, заместителем супрефекта Сарагосы, Галасианом Серданом,
Луисом де Сантанхелом и Мигуэлем Косконом, которые все были рыцарями, но в
то же время были потомками евреев. Им покровительствовали: дон Хуан Хименес
де Урреа, владетель Аранды; дон Лопе, его сын; дон Бласко д'Алагон,
владетель Састаго, и некоторые другие, которые вскоре составили заговор
против жизни инквизитора Арбуеса и были судимы инквизицией.
Статья третья
УБИЙСТВО ПЕРВОГО ИНКВИЗИТОРА АРАГОНА
I. Когда арагонцы увидели, что все их усилия воспрепятствовать
учреждению среди них инквизиции тщетны, они решили пожертвовать одним или
двумя инквизиторами, чтобы устрашить других. Они были убеждены, что после
этого события более не будет сомнений насчет народного настроения, что никто
не дерзнет стать инквизитором и что сам король откажется от своего
первоначального намерения из боязни мятежных движений, могущих разразиться в
Кастилии и Арагоне.
II. Заговорщики плохо знали своего государя и кастильский народ. Этот
последний, от природы терпеливый и покорный, разбивает удерживающие его в
повиновении цепи лишь тогда, когда он сильно возбужден к восстанию главарями
значительных партий. Фердинанд, не имевший почти никакой доблести, обладал,
однако, своего рода политической энергией, которая, поддерживаемая его
макиавеллистической мудростью, заставляла его друзей, врагов и подданных
уважать и бояться его. Когда проект убийства заговорщиками был одобрен,
стали искать убийц, чтоб отделаться от доктора Педро Арбуеса д'Эпилы,
главного инквизитора Сарагосы, и от многих других лиц, каковы, например,
асессор Мартин де ла Рага и Педро Франсес, депутат королевства.
III. С целью вовлечь в заговор всех новохристиан стоявшие во главе его
решили, в то время как они были в Сарагосе, обложить добровольным налогом
всех арагонцев еврейского происхождения. В самом деле доказано (на основании
процессов Санчо де Патерноя, Хуана д'Абадиа и многих других, осужденных в
Сарагосе), что дон Бласко д'Алагон, владетель Састаго, получил из этой
контрибуции десять тысяч реалов, назначенных для оплаты убийц Маэстро Эпилы.
Таким именем тогда называли инквизитора Арбуеса.
IV. Равным образом известно из процесса государственного секретаря
короля Филиппа II, знаменитого Антонио Переса [342] (судимого в 1592 году и
документы которого я читал), что фискал, предпринявший попытку доказать его
происхождение от евреев, выставил приговор о релаксации, произнесенный 13
ноября 1489 года против Хуана Переса, уроженца города Арисы. В приговоре
было сказано, что этот человек участвовал с новохристианами Калатаюда [343]
в расходах на это убийство.
V. В деле Хуана Педро Санчеса, сожженного фигурально 30 июня 1486 года,
было доказано не только то, что он был душою заговора, но и что он имел в
своих руках пятьсот флоринов для оплаты убийств.
VI. Хуан де ла Абадиа, арагонский дворянин, но потомок евреев по
женской линии, взялся руководить выполнением убийства. Оно было поручено
Хуану д'Эспераиндео, Видалю д'Урансо, его слуге, уроженцу Гаскони [344],
Матиасу Раму, Тристану де Леонису, Антонио Грану и Бернардо Леофанте. Их
покушения несколько раз не удавались. Педро Арбуес, извещенный об этом
намерении, принял предосторожности, чтобы менее подвергаться опасности.
VII. Из признаний некоторых преступников и особенно Видаля д'Урансо
(который сообщил старательно все подробности заговора) выясняется, что
инквизитор, чтобы обезопасить себя от ударов убийц, носил кольчугу под
одеждой и нечто вроде железного шлема, прикрытого круглым колпаком. В момент
убийства в митрополичьей церкви он стоял на коленях у одной из церковных
колонн, где теперь находится аналой для апостола; рядом с ним стоял его
фонарь, а толстая палка была прислонена к колонне. 15 сентября 1485 года
после одиннадцати часов вечера, в то время как каноники в алтарной части
церкви [345] читали утренние молитвы, Хуан д'Эспераиндео, вооруженный
шпагой, приблизившись к нему, нанес ему сильный удар лезвием по левой руке.
Видаль д'Урансо, предупрежденный Хуаном д'Абадиа, что надо бить в шею
(потому что он знал, что голова защищена), нанес ему сзади удар, разорвавший
закрепу головной брони, и сделал такую глубокую рану на голове, что
инквизитор умер от нее спустя два дня, то есть 17 сентября.
VIII. Слух о его смерти распространился по городу уже накануне. Но
произведенное им впечатление весьма отличалось от того, на которое авторы
его рассчитывали. Все старинные христиане, то есть не происходившие от
евреев, будучи убеждены, что убийство совершено новохристианами, сбежались
вместе и, разделившись на несколько частей, бросились преследовать
новохристиан, чтобы отомстить за смерть инквизитора. Возбуждение было очень
сильное, и оно имело бы ужасные последствия, если бы молодой архиепископ
Альфонс Арагонский не сел на коня и не сдержал толпу, обещая ей, что
преступники будут обнаружены и казнены смертью, которую они вполне
заслужили.
.....
Статья пятая
НАКАЗАНИЕ УБИЙЦ КАК ЗАПОДОЗРЕННЫХ В ЕРЕСИ
I. В то время как Фердинанд и Изабелла были заняты воздаянием памяти
Педро Арбуеса почестей прославления, может быть, без надежды на это,
инквизиторы Сарагосы работали без устали, чтобы открыть зачинщиков и
соучастников его убийства и наказать их как еретиков, иудействующих или
подозреваемых в этом, и как врагов святой инквизиции. Было бы трудно
перечислить все семейства, которые их мстительность повергла в пучину
несчастий, - они вскоре умертвили более двухсот жертв. Видаль д'Урансо, один
из убийц, открыл все, что знал о заговоре, и его показания дали нити для
всех розысков, которые были сделаны против зачинщиков убийства.
II. Жестокая смерть такого количества лиц повергла Арагон в траур,
который увеличился зрелищем еще большего числа несчастных, медленно
умиравших внутри застенков. В трех первых рядах знати едва было одно
семейство, которое не имело бы позора видеть кого-нибудь из своих членов,
выставленным на аутодафе в одежде кающегося. Самый легкий намек принимался
за доказательство соучастия, и не меньшим преступлением считалось оказание
гостеприимства беглецу.
III. Дон Хаиме Диес д'Оз Армендарикс, владетель города Кадрейты,
знаменитый рыцарь Наварры и предок герцогов Альбукерке по женской линии, был
присужден к публичной епитимье за то, что укрыл на одну ночь в своем доме в
Кадрейте Гарсию де Мороса, Гаспара де Санта-Круса, Мартина де Сантанхела и
некоторых других, которых это событие заставило покинуть Сарагосу. То же
наказание постигло некоторых знаменитых рыцарей города Туделы [353] в
Наварре, принявших Хуана де Педро Санчеса и других беглецов, а именно:
Фернандо де Монтеса, Хуана де Магальона, Хуана де Карриасо, Фернандо Гомеса,
Гильерме Форбаса, Хуана Васкеса, Хуана и Мартина де Агуаса.
IV. Эта жестокость, проявленная со стороны инквизиции к людям, столь
почтенным по своему происхождению, нисколько не кажется удивительной, когда
знаешь, что с племянником короля Фердинанда ею было поступлено с не меньшей
строгостью. В самом деле, дон Хаиме Наваррский (сын Элеоноры [354], королевы
Наваррской, и Гастона де Фуа [355]), иногда называемый инфантом Наваррским
или инфантом Туделы, был заключен в тюрьму инквизиции в Сарагосе, из которой
он вышел только для того, чтобы подвергнуться публичной епитимье, будучи
уличен в пособничестве бегству нескольких соучастников заговора.
V. Как Фердинанд V решился это позволить? Быть может, потому, что имел
основание жаловаться на своего племянника. Он был двоюродным братом
Катарины, королевы Наваррской [356], и хотя он не был законным, но всегда
внушал опасения и был нелюбим Фердинандом. Инквизиторы знали это, когда
решились посягнуть на его свободу.
VI. После такого смелого поступка нельзя удивляться, что они присудили
к тому же наказанию дона Лопе Хименеса де Вреа, первого графа д'Аранду; дона
Бласко д'Алагона, владетеля Састаго; дона Лопе де Ребольедо, владетеля
Монклуса; дона Педро Хордана де Урриэса, владетеля Айэрбы; Хуана де Бардахи;
Беатрису Сантанхел, жену дона Хуана де Вильялпан-до, владетеля Сисамона;
дона Луиса Гонсалеса, королевского секретаря; дона Альфонсо де ла
Кавальериа, вице-канцлера королевства; дона Фелипе де Клементе, протонотария
Арагона; дона Габриэля Санчеса, главного казначея короля; Санчо де Патерноя,
Альфонсо Дара и Педро ла Кабра, земли которых были в соседстве с Сарагосой;
Фернандо де Толедо, духовника митрополичьей церкви, дома Луиса де ла
Кавалье-риа, каноника и камерария той же церкви; Иларию Рам, жену Альфонсо
Линьяна; Луиса де Сантанхела; Хуана Доса; Педро де Силоса; Галасиана Сердана
и многих других значительных сеньоров Сарагосы, Тарасовы, Калатаюда, Уэски и
Барбастро.
VII. Хуан де Педро Санчес был сожжен фигурально за то, что бежал во
Францию. Антонио д'Агостино, сарагосский дворянин (тот самый, который
сделался вице-канцлером Арагона, отец бессмертного дома Антонио д'Агостино,
архи* епископа Таррагоны, дома Педро, епископа Уэски, и тесть герцога
Кардоны, дона Фернандо Фолько) был также в то же время в Тулузе. Это привело
к тому, что его брат Педро д'Агостино был присужден инквизицией к епитимье.
Вот как это произошло. Одушевленный неблагоразумным рвением, этот молодой
человек, учившийся в Тулузе, присоединился к другим испанцам, чтобы
требовать ареста Педро Санчеса. Он добыл себе удостоверение и послал его
своему брату Педро д'Агостино с письмом для инквизиторов Сарагосы. Педро
сказал об этом Гильерме, брату беглеца, и трем другим его друзьям, Хуану де
Фатасу, нотариусу Сарагосы Педро Сельдрану и Бернардо Бернарди. Те стали
порицать поведение Антонио д'Агостино и уговорились пока не отдавать
инквизиторам ни письма, ни удостоверения, а написать в Тулузу, чтобы
побудить Антонио д'Агостино отказаться от жалобы, поданной на Хуана де Педро
Санчеса, и согласиться, чтобы тот был выпущен на свободу. Антонио последовал
этому совету и известил своего брата Педро, что Санчес скоро будет
освобожден. Тогда Педро передал инквизиторам письмо и удостоверение, о
котором мы говорили. Святой трибунал, предполагая, что Санчес находится еще
в тюрьме, отправил приказ о его переводе в Сарагосу. Суд Тулузы ответил, что
Санчес выпущен на свободу и неизвестно, что с ним сталось. Инквизиторы
навели справки о случившемся и арестовали пятерых друзей, которые были
запрятаны в секретную тюрьму и присуждены 6 мая 1487 года к публичной
епитимье, то есть к присутствию стоя во время публичной и торжественной
мессы, как враги святой инквизиции и подозреваемые в самой малой степени в
иудаизме, причем было объявлено, что они не могут занимать никакой почетной
должности, ни обладать какой-нибудь церковной привилегией до тех пор, пока
это будет угодно инквизиторам. Какие, спрашивается, обстоятельства
происшествия, о котором идет речь, могли подать повод для подозрений в
иудаизме?
VIII. То, что произошло с Гаспаром де Санта-Крусом, было еще более
позорно для инквизиции. Этот испанец также убежал в Тулузу, где умер, после
того как его изображение было сожжено в Сарагосе. По приказанию инквизиции
был арестован один из его сыновей как способствовавший бегству отца. Он
подвергся наказанию публичного аутодафе и был присужден взять копию
приговора над его отцом, поехать в Тулузу, передать там этот документ
доминиканцам с просьбой, чтобы труп его отца был вырыт для сожжения, и затем
вернуться в Сарагосу для передачи инквизиторам протокола этой экзекуции.
Осужденный подчинился без жалобы на распоряжение своих судей, и я содрогаюсь
от ужаса, описывая это, одинаково возмущенный как варварством инквизиторов,
так и низостью этого сына, долг которого был предать публичному проклятию и
инквизицию, и его приговор и не возвращаться назад в Испанию.
IX. Хуана д'Эспераиндео и других главных виновников убийства Арбуеса
влачили по улицам Сарагосы. Им отрезали руки и затем повесили. Трупы их были
четвертованы, а части их тел были выставлены на публичных дорогах. Хуан
д'Абадиа умертвил себя в тюрьме накануне своей казни, но с ним поступили
после его смерти так же, как и с другими осужденными. Что касается Видаля
д'Урансо, то вследствие объявленного ему снисхождения за обнаружение
заговорщиков ему отрезали руки уже после того, как он испустил дух. К этому
лишь свелось данное ему обещание помилования, потому что инквизиция в таких
обстоятельствах добивается лишь сознания виновного в своем отступничестве и
разоблачения его соучастников.
X. Оружие, послужившее убийцам, было развешано в кафедральной церкви
Сарагосы, где оно оставалось в течение долгого времени, вместе с именами
лиц, которые были сожжены или подверглись публичной епитимье за это дело.
Эти надписи были сделаны крупными буквами на полотняной ткани, наверху
которой были нарисованы огненные языки, если осужденный был сожжен, или
косой крест огненного цвета, если он был подвергнут только епитимье. Такие
полотнища обыкновенно обозначались названием мантета [358] или санбенито.
Многие из них некоторое время спустя были сняты в силу апостолических булл,
исполнение коих Фердинанд V разрешил в виде милости. Их приказано было
убрать по ходатайству семейств осужденных, занимавших видное положение в
городе. Это особенно не понравилось инквизиторам; своими фанатическими
жалобами они раздражили наиболее невежественные слои старинных христиан,
объявив, что это является оскорблением чистоты католической религии. Их
воззвания привели к волнению, которое грозило стать всеобщим. До такой
степени ужасно влияние фанатизма на людей, облеченных священным саном и
заинтересованных в сокрытии истины или искажении идей!
XI. Другие санбенито были подняты выше, чтобы было трудно различить
имена и чтоб воспрепятствовать неделикатным и недоброжелательным людям
сделать попытку, обнародовав их, обесчестить заинтересованные семейства.
Хотя это и было противно принципам строгой справедливости, однако
приходилось этого страшиться, потому что народные предубеждения имели тогда
крайне серьезные последствия. Поэтому старались заставить думать, что эти
надписи касались семейств, не имевших с осужденными ничего общего кроме
имени, или что они напоминали, вопреки интересам настоящих родственников,
события, вполне забытые и достойные на самом деле полного и вечного
забвения.
XII. Нельзя считать справедливым ни одного побуждения, чтобы семья была
обесчещена за то, что один из ее членов был осужден инквизицией. Обвиняемый
часто мог быть наказан как виновный (хотя и был невинен) вследствие
судопроизводства, которое велось против всех правил естественного и
божеского права. Я прочел более тридцати процессов, касающихся этого
знаменитого дела. Из них нет ни одного, обнародование которого не было бы
способно увеличить ужас, внушаемый инквизицией у всех цивилизованных народов
и даже в Испании, где эта чудовищная гидра только что возродилась. Наконец
даже при предположении, что осужденный действительно виновен, ни здравый
смысл, ни правильная политика не могут одобрить того, чтобы его несчастье
падало на невинных членов его семейства.
XIII. Не менее несправедливо и жестоко, чтобы семья была лишена
уважения, которым она пользуется, лишь потому, что она имела евреев среди
своих предков. Все испанцы происходят или от язычников-идолопоклонников, или
от мавров-магометан, или от евреев. Наименее почетно из этих происхождений,
конечно, то, которое причудливость нашего духа предпочитает другим. Я хочу
сказать о первом. Разве не известно, что язычники, не довольствуясь
поклонением ложным богам, приносили им человеческие жертвы, вопреки разуму и
гуманности, тогда как магометане и евреи признают единого Бога, истинного
творца вселенной, и никогда не принижали природы человека, принося себе
подобных в жертву ложным богам? Надо было иметь такое учреждение, каким была
инквизиция, чтобы до такой степени извратить свет здравого смысла, власть и
действие коего имеют столь неоспоримую пользу в управлении человеческих
обществ.
*****
Сорри за оверквотинг, но мне материал показался интересным.
Взято отсюда http://divov.livejournal.com/206659.html#cutid1 и далее...
