Плавание на кораблях эпохи парусного флота было сопряжено с различными лишениями. Корабли были небольшие по размерам, к тому же о бытовых удобствах судостроители и судовладельцы думали очень мало. Так, на кораблях эскадры Христофора Колумба (в ходе его первого плавания к Новому свету) постели, как таковые, имели всего двенадцать человек: сам адмирал, капитаны, их ближайшие помощники и должностные лица короны. Все прочие спали, не раздеваясь, вповалку, где придется, в помещениях без вентиляции и света, на бочках, ящиках, мешках. Отстояв вахту, утомленный моряк (нередко в мокрой одежде) валился на жалкое подобие ложа, только что оставленное его сменщиком.
Познакомившись в Америке с туземными подвесными постелями (гамаками), моряки осознали их удобство и в качестве подвесных коек. Впоследствии начали применять пробковые матрасы и подушки, которые служили многим поколениям моряков разных стран. При этом подвесные койки выполняли следующие функции: на них моряки спали; они превращались в спасательные средства в случае гибели корабля; ограждения из коек, уложенных вдоль бортов, защищали от пуль и осколков; умерших моряков зашивали в койки прежде чем предать трупы морю.
Военные корабли, предназначенные для эскадренного боя достигали водоизмещения 1000 тонн и более. Однако обилие на них пушек, различных припасов и людей также не позволяло обеспечить всем мореплавателям хотя бы элементарные удобства.
И, наконец, кубриков (жилых помещений для матросов) в то время не существовало. Их заменяло пространство на батарейной палубе между двумя соседними пушками и корабельным бортом. Парусиновая занавеска, две скамьи и подвесной стол составляли всю мебель этого закутка. А сервировка стола, кроме ложек, состояла из оловянных или медных баков для пищи и напитков (по одному на закуток). Таковы были условия, в которых жили на кораблях простолюдины-матросы.
Корабельный быт офицеров существенно отличался от матросского. На каждого офицера приходились каюта, матрос-денщик; в кают-компаниях имелись столовое серебро, фарфор, хрусталь.
А теперь вспомним, как питались моряки. Проблема эта была одной из самых сложных и важных для мореплавателей эпохи парусного флота. И не удивительно: ведь здоровье человека во многом зависит от питания, а успех любого предприятия в первую очередь зависит от здоровья его исполнителей. Поэтому и адмиралы, и капитаны кораблей заботились о питании матросов. Например, в ходе экспедиции Васко да Гама в Индию на каждого матроса полагалось в день: шестьсот граммов сухарей, четыреста граммов солонины (говядины) или двести граммов свинины, один литр воды, сорок граммов уксуса, двадцать граммов оливкового масла, а также лук, чеснок и другие овощи. В постные дни вместо масла полагались рыба, рис и сыр.
В ходе английской экспедиции на транспорте "Баунти" (XVIII век) предусматривался следующий недельный рацион питания матроса:
три килограмма двести граммов галет, девять с половиной граммов солонины (говядина и свинина), по сто шестьдесят граммов вяленой рыбы и масла, девятьсот граммов гороха, двести двадцать граммов сыра и, кроме того, спиртные напитки.
Здесь, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление. Дело в том, что на стыке XVII—XVIII столетий, когда в Европе получили распространение ром, коньяк, джин, водка и другие спиртные напитки высокой крепости, представители правящих кругов были встревожены ростом алкоголизма (его пагубными последствиями). Историки отмечают, в частности, что в Великобритании возросла преступность на почве пьянства, а суды функционировали, как правило, только до обеда, ибо после обеда слуги закона были настолько пьяны, что доверять им правосудие было просто опасно.
Что касается моряков, то они держали первенство по части потребления спиртного. Разумеется, это пагубно влияло и на здоровье, и на службу в целом, поэтому адмиралы искали способы если не пресечь пьянство во флоте вообще, то хотя бы снизить его масштабы.
Один из таких способов предложил в середине XVIII века адмирал Джорж Вернон. Суть его заключалась в том, что шестидесятиградусный ром заменялся неким подобием коктейля (одна треть рома и две трети воды с добавлением лимонного сока и сахара). Изобретение это было принято адмиралтейством и в общем одобрено моряками. Однако приготовление "коктейля Вернона" позволило "греть на нем руки" тем, кто заведовал матросским снабжением. Ведь чайная ложка рома, недолитая в каждую матросскую порцию, к концу плавания оборачивалась неким капитальцем. А если учесть, что деяния подобного рода совершались, как правило, коллективно (кто-то недоливал, кто-то "не замечал" недолива, а кто-то сдерживал негодование матросской массы), станет ясно, что матросы теряли не одну ложку своей законной порции спиртного.
Судя по всему, данные злоупотребления не прибавляли адмиралу Вернону популярности в среде тех, о чьем здоровье он заботился. Во всяком случае матросы английского флота дали ему непочтительно-фамильярное прозвище, в основе которого лежало одно нарушение формы. Будучи в преклонных годах, адмирал носил плащ неустановленного покроя из ткани "грограм". Вот и придумали флотские остряки борцу за матросскую трезвость кличку "старый грог". А изобретенный им коктейль из "напитка старого грога" со временем превратился просто в грог, Очень быстро он приобрел популярность даже у людей, не имеющих никакого отношения к морской службе. Сам Бетховен в какой-то степени воспел его в своей "Шотландской застольной":
Постой, выпьем, ей-богу, еще! Бетси, нам грогу стакан! Последний в дорогу, Бездельник, кто с нами не пьет!
"Бездельники" в моряцкой среде были редкостью, и грог поглощался с великим энтузиазмом. В английском флоте его выдавали в специальной оловянной кастрюле под названием "манки" (обезьяна) из расчета пинта (поллитра) на душу.
Анализируя приведенный ассортимент и нормы продуктов, кажется, можно констатировать, что у моряков не было оснований жаловаться. Однако на практике все обстояло иначе. Прежде всего моряки в море получали лишь часть того, что было указано в продовольственных документах. И дело было не только в злоупотреблениях (хищении) или порче продуктов, но и в том, что ни капитаны, ни интенданты не знали, как долго будет продолжаться плавание. В зависимости от погоды (направления и силы ветра) время плавания могло сокращаться или увеличиваться. В последнем случае рацион питания урезался.
Пищу готовили на камбузах (матросском и офицерском), причем горячее ели не каждый день. При длительном плавании и при шторме питались всухомятку. Хлеб также пекли от случая к случаю, в основном использовались сухари.
После того как кончались свежие продукты, а их хватало ненадолго, переходили на солонину, крупы, горох и другие продукты, допускающие длительное хранение. Ассортимент их пополнялся по мере того, как обнаруживались новые, перспективные для мореплавателей виды продовольствия. Например, начали делать сухари совсем без соли, то есть избыток ее в одном продукте (солонине) уравняли отсутствием в другом (хлебе). Так появились галеты .
Хранились они в специальных деревянных ларях, куда крысам, насекомым и червям вход не был заказан. Флотские ветераны зачастую советовали новичкам есть галеты в темноте, чтобы не видеть, как они выглядят. Ко всему прочему галеты мало уступали кирпичу по прочности, поэтому моряки имели обыкновение бить ими по столу перед употреблением для того, чтобы вызвать растрескивание сухарного монолита.
О прочих продуктах, используемых мореплавателями, можно сказать, что их качество также далеко не всегда соответствовало требованиям. Документы, конечно, обязывали поставщиков соблюдать определенные условия с целью обеспечения качества продуктов, в частности, поставлять их на флот в специальных бочках (небольших по размеру) и специальных мешках. Но портовые интенданты нередко проявляли "снисхождение" (разумеется, за соответствующую "благодарность"), принимая от поставщиков продукты в больших бочках или даже в рогожных кулях. При этом морякам приходилось есть сухари, которые до них дегустировали крысы, а мясо и рыба из больших бочек при вскрытии вскоре приобретали такое состояние (вкус, цвет, запах), что есть их могли только очень голодные люди.
В корабельных баталерках могла быть и другая ситуация — мясо без червей, без тухлого запаха, но жилистое, темное, засохшее, пересоленное сверх всякой меры. По внешнему виду и твердости такая солонина напоминала дерево. Куски ее бросали в чан с водой, затем туда же залезал выделенный матрос, который ногами мял продукт, стремясь размягчить его, — сделать пригодным к употреблению.
И, наконец, при необходимости принимались меры по утилизации пищевых отходов, то есть кок собирал кости, хрящи, кожуру, очистки и варил из всего этого так называемый "потаж".
Как видим, привередливостью в пище моряки не отличались. Они ели все, "что бог пошлет". А Всевышний временами был очень скуп в своих милостях, вот и приходилось есть все, что переваривает желудок, начисто игнорируя брезгливость: кожаные детали оснастки, обувь, дохлых морских животных, крыс.
Начальник первой французской кругосветной экспедиции Луи Антуан Бугенвиль писал, в частности, следующее: "На обед мы ели крыс, и они показались нам очень вкусными". И не удивительно, ведь крыса — это все-таки мясо, а до этого спутникам Бугенвиля приходилось есть кожаные мешки для муки. Вымочив в воде, их долго варили на медленном огне, потом очищали от волос, резали на мелкие куски и подавали к столу.
(Разумеется, печенье, которое продается в магазинах в наше время под названием "галеты", не имеет ничего общего (кроме названия) с сухарями для моряков парусного флота).
Утоление жажды в ходе плавания также было сложной проблемой, ибо порча воды была обычным явлением.
Вода, вода, кругом вода, Но гибнем мы от жажды, —
пелось в морской песне той эпохи.
Для предотвращения порчи воды (для ее восстановления) использовали различные средства, в частности, деревянные фильтры специальной конструкции и отстойники-капельницы, изготовляемые на острове Тенериф из тамошнего пористого камня.
Во второй половине XVIII века начали использовать толченый уголь, затем французский химик К. Бертоле предложил обжигать бочки для хранения воды. В какой-то степени эти меры способствовали сохранности воды, но зато она приобрела желтоватый цвет и неприятный привкус (очевидно, вследствие растворения продуктов перегонки древесины). Впоследствии для сохранения качества воды в бочки начали помещать серебро.
И, наконец, французский врач Пуасонье де Перьер изобрел куб для перегонки морской воды, названный его именем. Он позволял получать воду, пригодную для питья, однако требовал дефицитного топлива.
В заключение отметим, что в рацион питания моряков, кроме воды и спиртного, входили различные безалкогольные напитки. Например, матросам английского флота полагался так называемый "шотландский кофе" (сухарный отвар с сахаром).
В истории русского флота были эпохи "взлетов и падений". Так, после кончины Петра I началось время упадка его славного творения. Новые корабли не строились, а старые гнили в портах без дела и присмотра. Бывали годы, когда одна рота гвардии получала больше казенных средств, чем все офицеры русского флота.
Неудивительно, что желающих служить во флоте было мало, и адмиралтейств-коллегия слала в высшие сферы тревожные сигналы. При этом отмечалось, что для подготовки офицера армии требуется три года, а офицера флота — минимум двенадцать лет. Однако временщики, окружающие трон, о нуждах флота мало заботились.
Когда на русском престоле воцарилась Екатерина II, несоответствие русского флота требованиям безопасности государства оказалось настолько очевидным, что потребовалось срочное учреждение "Морской российских флотов адмиралтейского правления комиссии для приведения флота к обороне государства в настоящий добрый порядок". В качестве наказа членам этой комиссии императрица высказала несколько мыслей, в частности: "Флотская служба знатна и хороша, то всем известно, но насупротив того столь же вредна и опасна, почему более милости и попечения заслуживает".
Разумеется, "милости и попечения" достались, прежде всего представителям "благородного" сословия. Например, в кают-компаниях появились хрусталь, фарфор и специальная посуда для гостей. На каждого офицера, в частности, приходились: две глубокие и четыре мелкие тарелки, две ложки, два ножа, две вилки и четыре розетки. Для того чтобы все это не падало во время качки, на стол накладывали специальную деревянную решетку, в ячейках которой раскладывали предметы сервировки.
Были приняты и другие меры по поднятию престижа флотской службы и облегчению ее тягот. Претерпела реорганизацию и вся система питания. Дело в том, что на первом этапе существования русского флота его моряки снабжались продовольствием с учетом чинов и должностей. Причем продукты выдавались членам команды на неделю, и каждый мог делать со своей порцией что хочет и когда хочет. Неудивительно, что на камбузе весь день шла какая-то стряпня, толпились люди и, разумеется, качество пищи было при этом весьма невысоким. Нетрудно предположить и то, что конфликты на камбузной почве имели место. И, наконец, продукты хранились в сундуках команды вместе с вещами, отчего и те и другие пачкались и портились.
Реформы екатерининской эпохи исключили всякую самодеятельность в питании. Выдача продуктов на руки была отменена и вводилось единое время приема пищи: завтрак 7.00 — 7.30, обед 12.00 — 12.30, ужин 19.00 — 19.30. С 11 до 12 часов продолжался так называемый "адмиральский час" — предобеденный перерыв (для подготовки к приему пищи и распития казенной чарки вина).
Матросу русского флота в конце XVIII века полагалось получать в месяц: мяса говяжьего (свежего или солонины) пять с половиной килограммов, сухарей — восемнадцать, гороху — четыре, гречневой крупы — два с половиной, овса — четыре, масла — два с половиной килограмма, соли — чуть более половины килограмма, уксуса — полкружки, водки — двадцать восемь чарок (около трех с половиной литров).
(Бросается в глаза отсутствие в рационе питания картофеля. Объясняется это тем, что до конца XIX века картофель считался скоропортящимся продуктом, не выдерживающим хранения в корабельных условиях).
"Морские служители" (матросы) питались артелями. В артель входили несколько бачков, на каждый из которых приходилось по семь едоков.
Что же касается сервировки матросского стола, то она была предельно проста: медный бачок (кастрюля) на семь едоков и деревянная ложка на каждого. Впрочем, если быть точными, никакого стола у матросов не было. На специально выделенном участке палубы расстилалось парусиновое подобие скатерти для бачка и хлеба (сухарей), после чего приступали к трапезе.
Ели по очереди — сначала навар, затем мясо или рыбу, то есть весь обед в принципе состоял из одного блюда. Иногда матросы получали и второе в виде каши с постным маслом.
Потаж в русском флоте не варили, но морской устав предписывал беречь пищевые остатки в виде жира и сала для последующей утилизации (для приготовления каш). Для тех же, кто не берег казенные харчи, предусматривалось наказание — "купание с раины".
В рацион питания входили также, в зависимости от обстоятельств, пиво и сбитень (своеобразный коктейль из воды, водки, меда и пряностей). Здесь необходимо сделать отступление.
Еще в XVII веке, когда русский флот находился в стадии зарождения, существовал документ "Инструкция и Артикулы военныя Российскому флоту", в котором было сказано: "Пьяным на кораблях не быть". Далее указывалось: офицеров, замеченных в пьяном виде, штрафовать, матросов — сажать в карцер. Кроме того, флотские власти использовали возможности православных монастырей с их строгими мерами по "смирению плоти".
Офицеры питались в кают-компании, а капитан корабля — в собственной каюте или вместе с офицерами. Хозяйственными вопросами, связанными с питанием офицеров, ведал "содержатель кают-компании", выбираемый офицерами из своей среды сроком на один месяц. Он отвечал за казенную посуду, хранение и расходование казенных денег и все расходы фиксировал в специальной книге, доступной всеобщему контролю. Более того, каждый должен был расписаться в этой книге в знак своего согласия с тем, что в ней было отмечено.
Офицерский стол в русском флоте также отличался от матросского. Мало того, в первый период существования регулярного русского флота и офицеров в нем кормили "по чинам". Так, на питание генерал-адмирала казна расходовала в тридцать раз больше денег, чем на питание матроса; на адмирала, соответственно, в двадцать шесть раз; на капитана-командора — в восемь раз; на капитана II ранга — в четыре раза; на питание всех прочих офицеров — в два раза.
Ввиду того что хранение свежей провизии представляло неразрешимую проблему, устав предписывал командирам кораблей закупать свежее мясо и зелень, где это возможно. А в необжитых местах рекомендовалось посылать людей на берег для сбора съедобных растений, а также для охоты и рыбной ловли.
Описание корабельного быта было бы неполным без табака. В России он появился в конце XVII века, и поначалу с ним боролись. Думные бояре, очевидно, опасались, что курение иноземного табака составит конкуренцию русской водке (казна понесет убытки) или догадывались, что табачное зелье — вещь пагубная для здоровья. Так или иначе, ввоз табака в страну был запрещен, а курильщиков преследовали по закону (били батогами нещадно, рецидивистам рвали ноздри, предавали анафеме). Лишь при Петре I курение табака (его ввоз и продажа) было официально разрешено.
На кораблях русского флота курение разрешалось только днем на баке (в носовой части верхней палубы), где стоял обрез с водой для окурков. Ограничения эти объяснялись тем, что изобилие горючих материалов и примитивность пожарной техники делали корабли той эпохи легкой добычей для огня, поэтому контролю подвергалось не только курение, но и любое зажигание огня. Так, для растопки камбузной плиты или для зажигания фонаря нужно было получить разрешение у вахтенного офицера. Причем фонари горели в строго установленных местах: в офицерской кают-компании, лазарете и у помещения часовых. Под каждым фонарем располагался обрез с песком или водой. За исправным состоянием пожарных средств и за соблюдением пожарной безопасности наблюдал "огневой капрал".
В заключение отметим, что офицерская кают-компания была не только столовой, но и клубом. За достойным поведением ее членов и вообще за порядком в ней наблюдал старший офицер или сам командир корабля. Устав также предписывал офицерам избегать конфликтов ("жить дружно и партий друг против друга не чинить").
Дуэли категорически запрещались. Петр I предписывал вешать зачинщиков дуэлей (мертвых за ноги). А в морском уставе 1797 года о дуэлях было сказано следующее: "Дуэль — суть остаток невежества и доказательство недостатка просвещенных нравов и благоустроенного закона; потому что тут сила, а не справедливость торжествовать может, и часто бешеный и злонравный человек остается победителем, будучи причиной и виной ссоры; а храбрость и искусство употребления смертоносных орудий полезнее доказать и употребить против врагов отечества, а не сочленов".
