как же выглядело пленение? По-разному. Случаев пленения похожих и не очень непохожих друг на друга множество. Самый распространенный, типичный вариант - это когда воины десятками и сотнями тысяч оказывались в огромных котлах окружения и, потеряв всякую возможность сопротивления, голодные, измученные, без боеприпасов, под угрозой применения оружия противником бросали уже ненужное свое оружие и становились толпой - послушной жертвой врага, делали, что велят и шли - куда велят. Есть немало фотографий тех лет, изъятых у немцев, где наши советские воины выглядят безликой массой с поднятыми руками или бредут беспорядочной толпой под охраной немногочисленных конвоиров.
Многие попадали в плен в бою, будучи раненными, контуженными, неспособными сопротивляться, применить свое оружие. Некоторые, видя надвигающегося противника, спешили бросить оружие и поднять руки. Описывается много случае, когда воины, вырвавшись из окружения и пытаясь прорваться к своим группами разной численности и в одиночку также попадали в плен. Надо сказать, часто обстоятельства заставляли командиров распускать свои части и подразделения, чтобы люди пробивались из окружения к своим кто как может.
В ходе активных боевых действий также немало попадало в плен: в обороне при наступлении превосходящих сил противника или в ходе наступательного боя, когда противнику удавалось контрударом или контратакой отсечь от основной группировки какую-то часть сил, нанести потери и вынудить прекратить сопротивление.
В длительной войне было множество случаев, когда войска оказывались лишенными самого необходимого, голодали и под психологическим воздействием врага переходили на его сторону. Так, в марте 1942 г. в Заполярье шестеро солдат из боевого охранения в обороне перешли к противнику. Эти солдаты долгое время не получали положенного довольствия, голодали, были обморожены. Не выдержав несправедливости со стороны непосредственных начальников и поддавшись вражеской агитации (листовки, громкоговорители) вынуждены были уйти к противнику в надежде выжить [85].
Вот еще некоторые малоизвестные факты, из которых видно, что в плену у немцев оказывались не только окруженные части и подразделения КА. Были случаи, когда целые группы бойцов и командиров уходили к врагу организованно, с оружием в руках.
Так, майор И.Кононов, ставший впоследствии командиром казачьего полка в вермахте, а затем командиром казачьих дивизий и корпуса, летом 1941 г. находился на очень сложном участке в арьергарде, прикрывал отход своей дивизии. 22 августа с большой частью полка, со знаменем, с группой командиров и комиссаром перешел на сторону немцев, заявив, что "желает бороться против ненавистного сталинского режима". (Кононов потерял трех братьев в результате "расказачивания" на Дону) [86].
По утверждению немецкого историка И.Хоффмана, на сторону Германии перелетело не менее 80 советских летчиков на своих самолетах. Из них сформировали группу летчиков, которой командовал бывший полковник КА В.Мальцев. Группа участвовала в боевых действиях вместе с тремя эстонскими и двумя латышскими авиаэскадрильями [87].
На сторону врага немало воинов перебегало в ходе всей войны. Считается, что процентное соотношение перебежчиков в плен в первый год войны не превышало 1,4-1,5%. В дальнейшем этот показатель уменьшался. Из 38 пересыльных лагерей "гулагов", действовавших в зоне немецкой группы армий "Центр" два были предназначены специально для перебежчиков.
Случаи перехода на сторону врага отмечались и в конце войны. Среди 27 629 советских военнослужащих, плененных с декабря 1944 г. по март 1945 г. насчитывалось 1710 перебежчиков. Для сравнения, среди такого же количества американских, английских и французских военнослужащих (28050) , захваченных немцами во время наступления в Арденнах в декабре 1944 г. - январе 1945 г. оказалось только 5 перебежчиков [88].
Оказавшись во власти немцев, пленные последовательно перегонялись из лагеря в лагерь все глубже в тыл, из полевых в более крупные. И первые, и вторые представляли из себя часто голое поле, огороженное колючей проволокой. Люди сгонялись туда, как скот, и находились неделями и месяцами под открытым небом, без каких-либо укрытий от непогоды. Чтобы обогреться как-то, пытались копать ямы. Особенно страдали те, кто попал в плен летом, у них не было даже шинелей, многие были босиком. Считались счастливчиками те, у кого были котелки, консервные банки или каски - в них они получали изредка лагерную баланду, а у кого не было ничего, подставляли при раздаче пищи пилотки или пригоршни. А кормили в лагерях не каждый день. Люди гибли от холода, болезней и голода несчетно. Недавно по телевидению выступали бывшие военнопленные, так один из них сказал: "Страшнее голода нет ничего. Голодный человек на все готов". Люди, доведенные пребыванием в лагерях до полного отчаяния, теряли человеческий облик. Людьми овладевала апатия, полное равнодушие к своей судьбе.
Особо тяжелыми условиями отличался лагерь для военнопленных в Саласпилсе под Ригой. Лагерь был под открытым небом, а шел октябрь 1943 года. Вот показания одного из узников: "Каждое утро в лагере начиналось с того, что мы убирали трупы наших товарищей, скончавшихся за ночь, складывая их штабелями в определенном месте". В этом лагере вместе с немцами охрану несли украинские буржуазные националисты, которые по жестокости обращения с военнопленными превосходили немцев-фашистов. Условия этого лагеря нельзя было выдержать более двух-трех недель [89]. Немецкая статистика зарегистрировала: в пересыльных лагерях погибло 280 тысяч человек.
Мы как-то привыкли считать, что жестокое обращение с пленными было только со стороны немцев. Однако и финны не уступали им. За три года войны в финском плену побывало 64 182 советских военнослужащих. Из них - 18 700 человек умерло от голода, холода, болезней и жестокого обращения. Лишь за первый год войны в лагерях погибло 17 тысяч человек. Эти данные приводятся из книги финского писателя [90]. В истории плена подобных фактов множество.
Следующий этап мучительных страданий бывших воинов - это переход из лагеря в лагерь пешим порядком или транспортировка их по железной дороге в товарных вагонах с наглухо закрытыми дверями, как правило, без пищи и в самых антисанитарных условиях, когда живые и мертвые были вместе до пункта назначения - стационарного лагеря.
Если верить немецким источникам, по дороге в стационарные лагеря только за ноябрь-декабрь 1941 года голод скосил почти 400 тысяч человек.
В годы наибольшей численности военнопленных на территории Германии, Австрии, Польши, Чехословакии, СССР и Норвегии имелось 2663 лагеря для рядовых и офицеров. Масштабы уничтожения советских военнопленных в гитлеровских лагерях огромны. Из 3 350 тысяч военнопленных, по данным ОКВ, захваченных в 1941 году, почти 60% умерло до 1 февраля 1942 года. Пленных лишали одежды, медицинской помощи, их морили голодом и расстреливали. Значительную часть советских военнопленных, особенно командиров и политработников, гитлеровцы направляли в концлагеря, где их ждала верная гибель.
На всех этапах четырехлетнего страшного пути в плену советские солдаты, младшие командиры и офицеры погибали сотнями тысяч.
А теперь о том, как вели себя советские военнослужащие будучи в плену.
Маршал К.А.Мерецков писал: "По-видимому, в этом тяжелом мучительном явлении "плен" кроется нечто постыдно удушающее в общечеловеческом смысле данного слова. Однако все зависит от того, как повел себя человек дальше, попав в руки своих врагов. Даже самое безнадежное положение пленного не может лишить его возможности сопротивляться" [91].
Люди вели себя по-разному. У нас нет никаких сомнений в том, что большинство военнопленных искали пути к побегу. Уже упоминалось, что к маю 1944 года число убитых при попытке к бегству достигло 1 миллиона. Пытались освободиться группами и в одиночку из различных лагерей и при транспортировке. Случаев таких множество, хотя шанс на успех часто бывал очень мал.
Нельзя без волнения писать о случаях побега из лагерей.
14 октября 1943 г. под руководством военнопленного офицера Александра Печерского восстали заключенные в лагере смерти Собибор (Польша). Первая шеренга узников, жертвуя собой, замкнула ток высокого напряжения в колючей проволоке ограды, тем позволила вырваться из лагеря другим участникам побега. Из свыше 500 человек обрели свободу лишь 40, спустя 5 дней они прибились к одному из отрядов партизан.
Известно, что те немногие, которым удалось бежать из лагерей, расположенных во Франции, Италии, Югославии и других западных стран, вставали в ряды бойцов движения Сопротивления, местных партизанских отрядов.
В ночь на 2 февраля 1945 года был осуществлен массовый побег около 600 заключенных Маутхаузена. 500 из них удалось преодолеть колючую проволоку и выйти за пределы лагеря. В нацистском документе сказано, что "снова схвачено свыше 300 человек, среди них 57 живыми". Важно отметить, что побег совершен, когда наша армия и войска союзников находились в сотнях километров и на их поддержку нельзя было рассчитывать.
Монография Е.Бродского "Они не пропали без вести" [2] полна примеров, свидетельствующих о том, как наши люди, оказавшись в плену, не сидели сложа руки. Где только можно было, они вносили свою лепту в антифашистскую борьбу. Многочисленны случаи ведения активных диверсионных действий на всей территории Германии, саботажа и вредительства на промышленных предприятиях.
Из этой книги стало известно, что по инициативе военнопленных советских офицеров в южной части Германии - в Баварии, где была сосредоточена основная часть лагерей, была создана подпольная организация, названная для конспирации Братское сотрудничество военнопленных (БСВ). Общее число установленных гестапо к сентябрю 1944 г. организаторов и активистов БСВ только в южных районах превысило 770 человек. БСВ имело своих членов почти во всех лагерях военнопленных и более чем в 20 лагерях восточных рабочих. Оно установило связи с антифашистским немецким народным фронтом. Руководящее ядро БСВ трагически погибло 4 сентября 1944 г. 92 офицера были казнены в лагере Дахау, а примерно 500 других казнили в Маутхаузене.
Их лозунг был - создать второй русский фронт в тылу у фашистов.
Борьба и смерть - свидетельство преданности, благородства и мужества многих сыновей и дочерей наших народов на очень трудном участке гигантского фронта народной, антифашистской войны - в тылу врага.
Не забудем об этом!
Пожалуй, самый трудный вопрос, связанный с наиболее трагическими последствиями плена - это служба советских людей в различных воинских и полувоинских формированиях на стороне Германии против своей армии и народа. Формирование частей "восточных войск" началось уже в июле - августе 1941 года. В начале войны немцы привлекали советских граждан к несению вспомогательной службы в тыловых частях, затем стали создавать воинские подразделения и части для отправки их на Восточный фронт. Наиболее активно создание этих частей шло с августа 1942 года, когда стали ощутимыми потери немецких войск. Основной контингент - военнопленные, но привлекались и гражданские лица оккупированных местностей, а позже и угнанные в Германию на принудительные работы.
По имеющимся в архивах данным, формирование так называемых национальных легионов из военнопленных было типичным для всех лагерей. Вначале объявлялась запись добровольцев, но поскольку их было недостаточно, то записывали принудительно, под угрозой смерти.
Вот как формировались "добровольцами" батальоны легиона "Идель-Урал". Немцы разделили лагерь на две части. В одной пленные по-прежнему сотнями гибли от голода и тифа. В другой - так называемом полулегионе - было введено трехразовое питание. Для вступления в полулегион не требовалось ни подписки, ни даже устного согласия. Достаточно было просто перейти из одной половины лагеря в другую. Многие не выдерживали такой "наглядной" агитации.
Убедившись, что формирование легиона идет слишком медленно, немцы просто пригоняли татарских и башкирских пленных в места формирования и объявляли, что отныне все они являются "восточными добровольцами". Соблюдая форму, немецкий офицер через переводчика спрашивал, кто не желает служить в легионе. Находились и такие. Их тут же выводили из строя и расстреливали на глазах остальных [92].
Надо признать, как это ни покажется парадоксальным, известные приказы №№ 270 (август 1941) и 227 (июль 1942 г.) внесли "ясность" в сознание многих военнопленных. Узнав, что они уже являются "предателями" и мосты их сожжены, а также познав "прелести" фашистских лагерей, они, естественно, стали думать, что делать? Умирать за колючей проволокой или...? А тут пропагандисты, немецкие и из бывших своих, агитируют вступать в остлегионы, обещают нормальное питание, форменную одежду и освобождение от повседневного изнуряющего лагерного террора.
Известно, что упомянутые приказы были вызваны крайне кризисными ситуациями НПВ. Но они, особенно № 270, подтолкнули некоторую часть растерявшихся, голодных людей (не без помощи агитаторов) вступать в вооруженные формирования немцев. Надо иметь в виду, что немцы вербуемых кандидатов подвергали какой-то проверке, отдавая предпочтение тем, кто сумел доказать свою нелояльность к советской власти. Находились и такие, кто наговаривал на себя, чтобы выжить.
Главное, что вынуждало военнопленных к вступлению в эти части, - это нечеловеческие условия, созданные немцами для советских военнопленных. В страшную зиму 1941-1942 года в лагерях погибло 2 миллиона человек. О положении военнопленных, как уже указывалось в I разделе, пишет Розенберг 28 февраля 1942 года в своем письме Кейтелю: "Из 3,6 млн. военнопленных в настоящее время вполне работоспособны только несколько сот тысяч. Большая часть их умерла от голода и холода. Тысячи погибли от сыпного тифа" [4]. Во многих лагерях пленные содержались под открытым небом. Ни в дождь, ни в снег им не предоставляли укрытия.
И наконец, следует упомянуть о расстрелах военнопленных. При этом полностью игнорировались какие-либо политические соображения. Так во многих лагерях расстреливали, к примеру, всех "азиатов" [12].
При вступлении в "восточные войска" военнопленные исходили каждый из своих целей. Многие хотели выжить, другие повернуть оружие против сталинского режима, третьи - вырваться из-под власти немцев, перейти к своим и повернуть оружие против немцев.
Главные центры формирования национальных частей были сосредоточены в основном в Польше. Здесь проводилась военная подготовка частей и отправка их на фронт. Штаб национальных частей находится в предместье Варшавы.
Батальоны и полки так называемых грузинского, армянского, азербайджанского и туркестанского легионов начали поступать в состав группировок немецких войск, ведущих боевые действия против Закавказского фронта, в сентябре 1942 года. На Ленинградском и Волховском фронтах еще ранее разведкой было отмечено появление в стане врага латышских, эстонских и литовских частей.
Несколько слов об истории создания полицейских и карательных батальонов, а затем и целого Латышского легиона. Еще зимой 1941 года в районе Кенигсберга (нынешний Калининград) были собраны выехавшие из Латвии после установления там советской власти бывшие офицеры латышской армии, айзсарги, активисты профашистских организаций, позже к ним присоединились родственники депортированных лиц. Эти батальоны составили ядро сформированных в феврале 1943 года 15-й и 19-й Латышских дивизий СС, действовавших в составе немецких войск, которых и называли латышским легионом. Всего было набрано около 150 тыс. человек. В годы войны латышские карательные отряды свирепствовали в Латвии, Белоруссии и других местах, на их совести уничтожение 75 тысяч латышских евреев и жертвы советских людей в Куропатах. 15-я и 19-я дивизии СС вели активные боевые действия против Красной Армии. Причем 19-я дивизия СС была лучшей в немецкой армии - об этом свидетельствует число награжденных. Железным крестом I и II степени были награждены более 10 тысяч латышей. А сама 19-я дивизия СС упоминалась в донесениях верховного командования вермахта 55 раз [93].
В ряде случаев вместе с немцами участвовали в боях против частей Красной Армии украинские формирования.
В своей работе я пытался показать, сколько же было вооруженных формирований на стороне Германии из числа военнопленных Красной Армии.
На основе данных в работах Н.М.Раманичева [94], Юрия Теплякова [6], К.М.Александрова [82] и некоторых других авторов мне удалось разработать предлагаемую схему. Однако до полной ясности в этом вопросе пока далеко, поэтому и в схеме могут быть погрешности.
Некоторые пояснения к схеме.
1. В течение всей войны проводилась реорганизация в составе "восточных войск" и других формирований. Первоначально были сформированы батальоны, а в казачьих войсках - сотни, эскадроны, отряды, затем происходило укрупнение - создавались полки, дивизии. Они также не были окончательными. Часть людей переходила из одного формирования в другое. Например, русские дивизии СС (29 и 30) были обращены на создание дивизий РОА, а часть казачьих полков вошла в состав 1-й Казачьей кавалерийской дивизии, а в последующем - в 15-й Казачий кавалерийский корпус. Все это затрудняет выяснение численности формирований и в целом "восточных" войск. Возможны двойная и тройная бухгалтерия.
2. Следует иметь в виду и то, что в указанных на схеме формированиях были не только военнопленные, но и угнанные на работу в Германию, эмигранты, а также оказавшиеся в воинских частях и в полиции граждане в результате рекрутирования из местных жителей. Почти в каждой части было и немецкое ядро, а иногда и значительная часть личного состава. Поэтому довольно трудно точно определить сколько же было в этих формированиях военнопленных.
3. Определенный интерес представляет состав и численность формирований по национальной принадлежности людей. Имеющиеся данные не дают ответа на этот вопрос. Например, что такое Туркестанский легион, который включает 26 батальонов? Сколько из них узбекских, таджикских, туркменских батальонов? А были ли там казахские и киргизские подразделения? Что представлял из себя легион "Идель-Урал"? Нередко его называют волго-татарским или просто татарским (Татария) в отличие от Крымско-татарского легиона. Хотя хорошо известно, что в состав этого легиона немцы привлекали военнопленных из всех регионов Поволжья и Урала (татары, башкиры, удмурты, чуваши, черемисы, ногайцы и др.) Часть перечисленных народов жила довольно компактно, чего нельзя сказать о татарах. Как до войны, так и теперь они рассеяны по всей территории бывшего СССР. Поэтому ошибочно считать, как это делают некоторые, что легион "Идель-Урал" состоял из 12 500 татар из Татарии. Да, там было немало татар, но со всего Союза: и с Поволжья, Урала, Казахстана, Узбекистана, из Западной и Восточной Сибири, из Москвы, Украины, Белоруссии и т.д.
Очевидно, со временем прояснится и вопрос о национальной принадлежности других военнопленных, служивших в вооруженных формированиях на стороне Германии.
4. Много неясностей связано с объединениями и соединениями, называемыми Русская национальная народная армия (РННА), Русская освободительная народная армия (РОНА), 1-я Русская национальная армия (РНА), 1-й Русский корпус. В частности, как они взаимосвязаны между собой, их состав и численность личного состава. Известно, что они формировались по инициативе генералов и офицеров Русской добровольческой армии. Там служили военнопленные советские офицеры, особенно в конце войны. Реальная роль и место этих войск в войне пока не освещены в нашей литературе.
Большую сложность представляют и казачьи формирования, хотя ценные сведения по этому вопросу имеются в статье Александрова К.М. [82].
5. По данным упомянутого уже автора, в формированиях Власова (правильное название которых - "Вооруженные силы Комитета освобождения народов России") оказалось большинство кадровых офицеров КА, из числа перешедших к немцам или попавших в плен. Установлено, что в период с осени 1944 г. по весну 1945 г. в РОА служили 1 генерал-лейтенант КА, 6 генерал-майоров, 1 бригадный комиссар, 1 комбриг, 42 полковника, 1 капитан 1-го ранга, 21 подполковник, 2 батальонных комиссара, 49 майоров и т.д.
Начальником штаба власовцев стал бывший профессор Академии Генштаба, а затем замначштаба Северо-Западного фронта генерал-майор Ф.Трухин. Начальником оперативного отдела штаба стал полковник А.Нерянин, которого маршал Б.Шапошников когда-то называл "самым блестящим офицером Красной Армии".
В ВВС РОА авиационными эскадрильями командовали Герои Советского Союза бывший капитан КА С.Бычков и бывший старший лейтенант Б.Антилевский [96].
6. Важно иметь в виду и следующее. В сознание наших людей внедрено, что все, кто служил в немецких формированиях, включая и национальные легионы и части - власовцы, хотя они никакого отношения к Власову не имели.
Что касается общей численности военнопленных, оказавшихся на службе у немцев в самых различных формированиях, то вновь сошлюсь на упоминавшиеся данные. Их было от 0,8 до 1,0 миллиона человек. Хотя, признаться, и в этом вопросе полной ясности нет. Встречаются числа от 180-280 тысяч до 1,2 миллиона и даже до 1,6 миллиона [11].
Среди многочисленных событий связанных с историей "восточных войск", особое место занимает уникальный случай организованного перехода целого формирования на сторону партизан. Случай стоит того, чтобы рассказать о нем хотя бы вкратце. Это тем более необходимо, что в литературе о прошлой войне об этом факте почти не упоминается. О Власове и власовцах написано много, а вот о действиях военнопленных как бы с обратным знаком, как правило, молчок, Объясняется это, очевидно, тем, что они, несмотря ни на что, считались все равно "предателями", поэтому нечего в их действиях искать что-то хорошее. Это, конечно, неверено.
А дело происходило так. Для привлечения на свою сторону сотен тысяч военнопленных было создано множество так называемых национальных комитетов. Одним из них был комитет "Идель-Урал" ("Волга-Урал") и одноименный легион, служивший базой для формирования, как уже упоминалось, частей из военнопленных татар, башкир, чувашей и представителями других народов Поволжья и Урала. В легионе немцам удалось сформировать, по разным данным, от 5 до 7 батальонов, в составе которых насчитываолсь от 6 до 12,5 тысяч легионеров. О том, как шло формирование батальонов, говорилось выше. В каждом батальоне было руководящее немецкое ядро - от 30 до 100 человек. Всюду был зоркий глаз гестапо.
В комитете и легионе возникла подпольная организация, активным участником которой, а возможно и руководителем был Муса Джалиль, называвший себя в плену Гумеров. Немцы решили использовать популярность известного татарского поэта в своих целях, привлекли его в состав комитета "Идель-Урал" и назначили ответственным сотрудником по культурной работе среди легионеров. Поначалу поэт противился сотрудничеству с немцами, но по совету товарищей решил принять предложение, чтобы продолжать борьбу с немцами. Подпольная организация ставила перед собой следующие цели:
во-первых, сохранить соотечественников путем их вовлечения в легион;
во-вторых, готовить их к организованному переходу через линию фронта к своим.
Огромную роль в этом сыграло творчество Джалиля. Его стихи читались и пелись перед легионерами со сцены и в казармах под видом мусульманской молитвы, заучивались, переписывались и передавались из рук в руки.
Поэтическое слово на родном языке поднимало дух легионеров, оказавшихся в сложном положении, в неизвестности о своей дальнейшей судьбе, о семьях на Родине, объединяло и звало их на борьбу, возрождало надежду. Мне кажется, что в данном случае мы наблюдаем феноменальное явление - конкретное влияние искусства на поступки, поведение людей в экстремальной ситуации. Хотелось бы подчеркнуть, что для мусульманских народов слово имеет исключительную силу - это этническая особенность их. Ислам базируется, в отличие от других религий, только на слове, на вере в слово.
Первым результатом работы подпольщиков стал переход почти в полном составе (более 900 человек) со штатным вооружением, включая пулеметы, минометы и противотанковые орудия, первого батальона (по немецкой нумерации - 825-й) легиона "Идель-Урал" 23 февраля 1943 года на сторону Первой Витебской партизанской бригады (командир Бирюлин) в районе севернее Витебска. Бойцы этого батальона в последующем участвовали в боевых действиях против немцев, а затем уцелевшие влились в регулярные части Красной Армии. Правда, многие из них после войны не избежали участи всех других бывших военнопленных - оказались репрессированными.
Подпольщики готовили переход к своим и остальных частей легиона. Был назначен день восстания - 14 августа 1943 г. - первая годовщина формирования легиона. Однако действия первого (825) батальона насторожили немцев, нашлись предатели, начался усиленный розыск зачинщиков. 10-12 августа в Берлинском комитете и в частях легиона прошли массовые аресты. Был даже подписан секретный приказ, предписывавший немедленно разоружить всех татарских легионеров. После войны в германских архивах были найдены документы, в которых татарские легионеры назывались "самыми ненадежными" и положение в легионе "Идель-Урал" характеризовалось как "настоящая катастрофа". Остатки легиона были передислоцированы во Францию. Однако и здесь легионеры восстали и перешли на сторону движения Сопротивления и активно участвовали в освобождении Франции. Многие при этом погибли, а вернувшиеся домой были также объявлены "власовцами". Некоторые имели боевые ордена и медали Франции и Италии, но это не спасло их от сталинских лагерей.
Муса Джалиль и его ближайшие соратники-подпольщики были осуждены имперским судом. В вину им были поставлены: создание подпольной организации в комитете и легионе "Идель-Урал", печатание и распространение листовок, в которых легионеры призывались повернуть оружие против гитлеровцев, связь с коммунистическим подпольем Германии. Вооруженное восстание, готовившеесяв легионе, и переход первого батальона к партизанам оценивались как прямой результат подпольной деятельности группы Джалиля.
От имени подсудимых с последним словом выступил Муса Джалиль. Отвергнув обвинения, он заключил: мы, советские люди, и мы выполнили свой долг перед Родиной. Суд 13 марта 1944 года присудил всех - 11 человек - к смертной казни. На вопрос судьи о последней просьбе, все приговоренные ответили, что хотят одного: их имена должна знать Родина. Казнь была совершена 25 августа 1944 года. Священник, видевший как уходили смертники из камеры, писал, что они были очень спокойны и что "татары умерли с улыбкой". В официальном документе против строки "причина смерти" написано: "Отсечение головы" [92].
Вместе с М.Джалилем в стане врага в рядах подпольной организации в комитете и легионе "Идель-Урал" активно участвовали и были казнены наши соотечественники:
Абдулла Алиш - 15.09.1908 - Татарстан
Ахмет Симаев - 28.12.1915 - Пензенская губерния
Гайнан Курмашев - 27.02.1919 - Актюбинская обл., Казахстан
Фуат Сайфульмулюков - 16.07.1916 - Узбекистан (Казахстан)
Гариф Шабаев - 15.12.1907 - Башкортостан (призван. в
Узбекистане)
Зиннат Хасанов - 16.12.1916 - Татарстан, Башкортостан
(Узбекистан)
Абдулла Батталов - 1.05.1916 - Татарстан
Фуат Булатов - 23.02.1913 - Башкортостан
Ахат Аднашев - 12.12.1918 - Петропавловск (Казахстан)
Салим Бухаров - 15.06.1915 - Башкортостан.
По-разному сложилась судьба других подпольщиков. Это: Рахим Саттар, Гараф Фахрутдинов, Рушад Хисамутдинов, Фарид Султанов, Амир Утяшев. Общее для всех - послевоенная репрессия, не взирая на их самоотверженную борьбу в плену и позже в рядах движения Сопротивления. Ян Габдуллин - вырвался из плена, погиб на фронте.
После войны Джалиль считался, как и его соратники, изменником Родины. Затем, после появления Моабитских тетрадей и выяснения его судьбы, был реабилитирован, В 1956 году ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, а позже за цикл стихов, написанных в плену, присуждена Ленинская премия.
Второй случай перехода имел место позднее - осенью 1943 г. Это Особая бригада СД "Дружина", сформированная в марте 1943 г. на базе двух русских добровольческих подразделений СС. Командиром дружины являлся подполковник Красной Армии В.В.Гиль. В августе большая часть бригады, уничтожив ряд офицеров, перешла на сторону партизанского отряда "Железняк" [82]. В другом источнике эта же часть называется 1-я русская национальная бригада с численностью до 3000 человек [95].
В сентябре 1943 года, когда до Гитлера дошли сведения о неблагонадежности "ост-групп" и переходе указанных частей к советским партизанам, это, по-видимому, так его взбесило, что он потребовал расформировать части "восточных войск", а легионеров послать на заводы и шахты. Верховное командование вермахта выступило с возражениями: этот приказ охватил бы от 800 тысяч до миллиона человек, что образовало бы в армии огромную брешь. В конечном итоге был достигнут компромисс и части не были расформированы, но переброшены на Западный фронт. К январю 1944 г. большая часть "остбатальонов" была расквартирована во Франции и Италии.
Возможно, до осени 1943 г. были и другие случаи организованного перехода формирований "остбатальонов" на сторону партизан, однако такие сведения мне не попадались. Поэтому, надо полагать, что именно действия этих двух частей послужили серьезным толчком, сыгравшим огромную роль в судьбе "восточных войск" - они были фактически спасены от дальнейшего направления на фронт для борьбы против своих - против партизан и наступающих частей Красной Армии.
Военнопленные использовались и как дармовая рабочая сила. Уже в 1942 г. немцы, когда им стало очевидно, что война продлится дольше, чем ожидалось, стали менять отношение к военнопленным - пересмотрели политику уничтожения, заменив последнее принудительным трудом.
Отныне их следовало кормить, чтобы они могли работать. К декабрю 1944 года 0,75 млн. пленных, включая офицеров, работали на заводах, производящих вооружение, на шахтах (туда было направлено 200 тысяч человек).
О том, в каких условиях содержались работавшие на шахтах, свидетельствует дневник военнопленного Сергея Воропаева (Знамя. 1996. №6. С.166-176).
Судьба занесла попавшего в плен Сергея в шталаг VIII B - Ламсдорф в Верхней Силезии (ныне Польша). Работал он на шахте на глубине 350 м. Он иногда ежедневно описывал жизнь в лагере для военнопленных. Заболел туберкулезом. Главной целью его существования было достать где-нибудь еды, поесть, пожрать. 5 марта 1945 года он записывает: “... смерть меня уже не пугает, а наоборот, будет чем-то приятным, успокаивающим, тем миром, где всем одинаково хорошо и плохо”. А чуть раньше - 13 февраля - он писал: “... какое ужасное желание пожрать. Я сейчас бы съел все, разну. падаль, нечисть, траву, но, увы, к сожалению, я не могу этого ничего достать”.
Он умер 24 лет - 23 марта 1945 года - за 1,5 месяца до конца войны. Оригинал дневника в апреле 1946 года был отослан отцу в Кустанайскую область (Казахстан).
Типичным местом работы подневольных рабов, включая русских военнопленных, были гигантские предприятия Круппа. Доктор Эйгер, врач, обслуживавший контингент рабов у Круппа, показал, что почти все они были плохо одеты, разуты даже зимой, содержались в жутких антисанитарных условиях. Более других страдали татары и киргизы (в числе последних, очевидно, имеются в виду все азиаты). Они гибли как мухи от плохих условий проживания, низкого качества и недостаточного количества пищи, непосильной работы без отдыха [12].
Таким образом, вопреки международному праву, немецко-фашистское руководство вынуждало советских военнопленных служить в их вооруженных формированиях и работать на предприятиях по производству оружия для войны против своего народа, против своей армии.
Завершая тему о поведении наших людей в плену, надо откровенно сказать, что первопричиной вступления военнопленных в различные вооруженные формирования и работы на военных предприятиях немцев является отказ советского партийно-государственного руководства как-нибудь помочь своим воинам выжить в плену. О том, что наше руководство не подписало Гаагскую и Женевскую конвенции, известно. Однако, могли быть и другие пути, но не было сделано никакой реальной попытки в этом направлении.
Не было на службе у немцев американских, английских и французских военнопленных. Почему? Во-первых, потому что на них распространялась Женевская конвенция: они содержались в плену не так, как советские военнопленные. Они могли позволить себе не служить врагу, условия содержания были несравнимы с тем, как жили наши военнопленные, были сыты, получали посылки, имели переписку и т.д. Если судить по фильмам, в лагерях для западных военнопленных было даже нечто вроде самоуправления. Им не угрожала смерть за колючей проволокой.
О положении военнослужащих разных армий в плену говорят следующие показатели. Количество убитых и умерших от ран во второй мировой войне военнопленных американцев, англичан и французов по сравнению с первой мировой войной увеличилось на 0,1%, а советских военнопленных в 10 раз [2].
Мытарства наших военнопленных продолжались и в процессе освобождения и репатриации. Сразу после освобождения их ждали переселенческие лагеря, бесчисленные допросы, угрозы, унижения и оскорбления.
На 1 августа 1945 г. в советской оккупационной зоне имелось 86 лагерей, 18 комендатур, 23 сборных пунктов пленных и 6 приемо-передаточных пунктов, в которых ожидали репатриации 615 тыс. советских граждан и 112 тыс. иностранцев.
Возникли большие трудности с репатриацией - не было транспорта. Лагеря не были оборудованы, не хватало продовольствия. Как правило, в лагерях находилось одновременно 8-10 тыс. человек, а в отдельных - по 25-30 человек. Люди по 2-3 месяца ютились кто где попало и под открытым небом. Дело усугублялось и несправедливостью должностных лиц лагерей, огульно обвинявших репатриантов в измене родине, предательстве. Имели место немало случаев побега из лагерей и самоубийств, особенно из числа бывших военнопленных [11].
Немало написано о том, как много бывших советских военнопленных не хотели возвращаться на родину. По всему, их было значительно больше, чем тех, кому удалось остаться на Западе. Известно, как нечеловечески жестоко повели себя союзники по отношению к военнопленным, забыв свои демократические принципы. Насильственная репатриация миллионов людей в оккупационные зоны СССР и страны просоветских режимов, массовая выдача людей, не желавших возвращаться, носила кровавый характер. Многие прогрессивные люди Англии, США справедливо назвали действия своих руководителей "великим предательством". Беттель Н. описал эти события в "Последней тайне", опубликованной в 1991 г. в журнале Москва, №№ 2, 4.
Теперь мы знаем, как правы были те, кто не хотел возвращаться , как оправдались их опасения. Все репатриированные, в том числе и около 900 тысяч бывших "окруженцев" по указанию партийно-государственного руководства за малым исключением были репрессированы: осуждены, высланы в спецпоселения на длительный срок, направлены на вредные производства на каторжных условиях.
Речь уже шла о том, что по мере продвижения наших войск на запад и освобождения территории, захваченной противником, части Действующей армии стали пополняться не только “окруженцами”, но и бывшими военнопленными, сбежавшими или освобожденными из лагерей, а также теми, кто был отпущен немецким командованием в первые недели и месяцы войны. Это, как правило, были прибалты, украинцы и белорусы, жившие в областях, входивших до 1939 года в состав Польши. Таких было более 33 тысяч человек.
Однако “окруженцы” и бывшие военнопленные, вновь зачисленные в армию солдаты и сержанты, не были полностью уравнены в правах со своими однополчанами, сослуживцами. В документах они числились особой категорией “вновь призванных”. К концу войны их было более 900 тысяч человек. При демобилизации после окончания войны старших возрастов “вновь призванные”, как правило, не увольнялись, а направлялись в особые строительные батальоны. Сразу после войны это была работа по демонтажу и отправке в СССР оборудования немецких и австрийских заводов и предприятий военного производства, находившихся в Чехословакии, Венгрии и Румынии, а позже - для создания новых отраслей военной промышленности уже на нашей территории. Военно-строительные отряды и полки на этих стройках были сформированны из “повторно призванных” . Это была особая “крепостная армия”, но о ней мало известно, так как бойцы этой армии давали пожизненную подписку о неразглашении.
При проведении репатриации советских граждан из Германии и других восточно-европейских стран в рабочие батальоны Наркомата обороны к марту 1946 года были зачислены 608855 человек и 272870 были переданы НКВД для специальных секретных работ. Кроме того, еще 802 тысячи человек, призванных из числа бывших военнопленных и угнанных в Германию “остарбайеров”, были отправлены в спецзапасные части НКО для дальнейшей проверки и решения их судьбы. Многие люди из этих частей также затем отправлялись в строительные спецконтингенты. Заключенные становились рабской силой на сроки от 10 до 25 лет. Надо подчеркнуть, что характер многих секретных объектов, на которые попадали стройбаты НКО и НКВД (МВД), диктовали особую судьбу не только заключенных, но и военнослужащих. Они использовались на самых вредных и опасных работах.
Возвращение “повторно призванных” и стройбатовцев разных категорий к нормальной жизни началось лишь в 1953 году, после смерти Сталина, и растянулось на многие годы. Заключенных стали освобождать еще позже, обычно по истечении срока, этот процесс затянулся до 1963 года. (Ж.Медведев. Урал. 1995. №5. С.212-225)
Немногие, оставшиеся на свободе и вернувшиеся с мест отбытия "наказания", были на специальном учете, что означало запрет на профессию, на учебу, на выбор места жительства. Они обяаны были отмечаться в милиции по строго определенным числам. Это практически были изгои - чужие среди своих.
О том, как жестоко поступали власти с теми, кто был в плену, видно из приводимых, отобранных из множества, трех примеров.
Первый. Это Александр Клейн, попавший в плен при попытке выбраться из окружения. Будучи в плену, он четырежды пытался бежать, избивался до полусмерти, приговаривался немцами к расстрелу. И лишь через 2,5 года (в течение которых он - еврей, скрывал свою национальность, постоянно находился под угрозой разоблачения и смерти) ему удалось перейти к своим. И здесь наступили для него еще худшие времена: издевательства, избиения - с требованием признания: "С каким заданием подослан?". Приговор - расстрел, который был заменен на 25 лет лагерей. Семь из них он отсидел в разных лагерях, семь лет добивался реабилитации. Был реабилитирован по причине "отсутствия состава преступления". О своих мытарствах А.Клейн поведал в автобиографическом романе "Дитя смерти" [27].
Второй. Амир Утяшев - старший лейтенант Красной Армии, в последующем - капитан Французской армии. Был взят в плен полуживым после того, как 6 суток пролежал израненный, без пищи и воды в воронке от снаряда. Чудом спасли его врачи и товарищи в плену, попал в легион "Идель-Урал", участвовал в подпольной деятельности, организатором которой был Муса Джалиль. В составе одного из батальонов легиона был переброшен во Францию, а затем вместе с большой группой легионеров перешел к французским партизанам и активно боролся с немецкими оккупантами. За особые заслуги он был награжден двумя Военными Крестами, стал капитаном. После окончания войны ему предлагали французское гражданство, звание полковника. Однако он рвался на Родину, где его как соучастника "изменника, предателя" Мусы Джалиля приговорили к расстрелу, который заменили на 25 лет лагерей, из коих он просидел 7 лет. Вышел на свободу в 1955 году и лишь в 1962 году был реабилитирован, долго пытался устроиться на работу. В 1990 году его, как национального героя, пригласили во Францию, а с 1995 года стали выплачивать французскую пенсию. Не забыли его и на Родине, за свои мучения ему выплатили компенсацию - 57 тыс. рублей.
Амир Утяшев до 76 лет боролся с бюрократами, чтобы добиться реабилитации своих соратников по борьбе в составе Французского движения Сопротивления [98].
Третий. Из рассказа бывшего "изменника Родины" Виктора Масола. В июне 1942 года, после харьковской катастрофы, в придонских степях их, безоружных, голодных, оборванных красноармейцев немецкие танки сгоняли в тысячные кучи, словно овец. Потом товарные вагоны в Германию, через три года - товарные вагоны из Германии через всю Советскую страну. До Тихого океана. В порту Ванино грузили в трюмы парохода "Феликс Дзержинский". Курс - Магадан. За неделю пути кормили только раз - через люк спускали бочки с серой мукой, залитой кипятком. И они, обжигая руки, давя друг друга, выхватывали это месиво и совали, задыхаясь, в рот: быстрее всего люди теряют разум от голода. На рейде бухты Нагаева, кто умер в дороге, выбрасывали за борт, живые уходили в тайгу, опять за колючую проволоку, теперь уже родных лагерей. Выжили, вернулись единицы [6].
В шифровках партийного руководства союзных республик Сталину всех этих людей называли "бывшие в плену и подвергшиеся воздействию фашизма". При этом имелось в виду нежелательное влияние Запада, западного образа жизни. Партийные боссы боялись, что советские люди будут сравнивать свою жизнь с жизнью людей в странах Запада и знали, что это сравнение не в пользу социализма.
На миллионов членов семей, прежде всего детей, легло долго не смываемое пятно, и они терпели множество притеснений, были лишены пособий. Пятно легло и на угнанных в Германию и остававшихся на оккупированной территории (а их 73 миллиона человек).
Только в этом году, через 51 год после окончания Великой Отечественной войны, увидел свет документ под названием "Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР. Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий" [99].
В предисловии говорится, что история репрессий, предпринятых партийно-государственным руководством СССР в отношении советских граждан - бывших военнопленных и угнанных в Германию жителей оккупированной территории Советского Союза - долгое время относилась к важнейшим государственным секретам.
Миллионы советских граждан, оказавшихся не по своей воле в немецком плену или на немецкой каторге, после освобождения были подвергнуты жестоким репрессиям. Вплоть до 1991 года партийно-государственное руководство СССР запрещало публикацию страшных документов, свидетельствующих о том, как сталинское руководство истребляло советских военнослужащих, попавших в плен и окружение при защите Отечества. И только в 1994 году стало возможным рассмотреть документы многих ведомственных архивов и вскрыть страшную картину репрессий. Надо признаться, нужна большая выдержка, чтобы прочитать казалось бы и не очень большой по объему (22 стр.) документ. Читая его, поражаешься тому, в каком бедственном положении находился народ все эти пять десятилетий после войны и как он вынес все это. Всем, кто как-то интересуется последствиями плена, немецкой оккупации и угона на принудительные работы, и захочет представить страдания своих отцов, дедов и других близких людей, опаленных этой бедой, рекомендую обязательно найти и прочитать этот документ. Не зная о нем, невозможно понять послевоенное состояние нашего общества и то влияние, которое продолжает оно оказывать на сегодняшние поколения.
На фоне этого беспрецедентного издевательства государства над народами бывшего СССР, вынесшими на своих собственных плечах все тяготы той страшной войны и послевоенного периода, предательство Власова и ущерб от него покажутся мелким хулиганством. Только по числу покалеченных судеб наших людей деяния своего государства по масштабам и жестокости превосходят трагедию, связанную с бесчеловечностью немецких властей по отношению к советским военнопленным и другим, оказавшимся в оккупации и угнанным на работу в Германию. Упомянутая справка - неопровержимое тому доказательство.
И вместе с тем, нельзя не отметить, что документ грешит одним важным недостатком: в нем явно просматривается стремление сократить как количество советских военнопленных, так и число их, оказавшихся в различных военных, полувоенных и полицейских формированиях на стороне Германии. И это, особенно последнее, легко обнаруживается, если обратить внимание на приведенную схему.
Говоря о степени вины советских военнослужащих, оказавшихся в плену и согласившихся служить Германии, небезинтересно знать мнение одного из зарубежных авторов.
Николас Беттель в своей книге "Последняя тайна" приводит выдержку из книги Ребекки Уэст "Смысл измены", где автор выдвигает идею, с которой теперь согласны многие юристы, что гражданин обязан верностью только той стране, которая обеспечивает ему защиту и что, следовательно, гражданин не может совершить измены, если законы его страны ее не обеспечивают. По этим критериям многие миллионы советских граждан безусловно не были обязаны верностью Советскому Союзу при Сталине. Что касается военных преступников, то есть советских граждан, совершавших зверства по отношению к своим соотечественникам или убивавших их, то моральная сторона дела здесь ясна: они заслуживают возмездия. Но многие юристы оправдали бы тех, кто просто стал на сторону нацистской Германии, чтобы бороться против советского режима. Советский Союз не обеспечил им защиты, следовательно, он не мог требовать от них верности..." [100].
Ведь совершенно ясно, что не только граждане несут ответственность перед государством, но и государство ответственно перед гражданами. Но наше социалистическое государство не признавало этого.
В отношении властей к военнопленным, лицам, угнанным в Германию или находившимся на оккупированной территории, а также многочисленным "провинившимся" малым народам проявились пороки сталинского тоталитарного режима: ненависть к своим гражданам, пренебрежение к главному богатству народа - человеческой личности.
Повинны в этом многие:
партийно-политическая клика, называемая Политбюро, во главе с Лениным и Сталиным, которая, начиная с 1917 года истребляла цвет нации, а в войну и после привела к гибели десятки миллионов наиболее активной и трудоспособной части населения;
военное руководство во главе с такими "выдающимися" безграмотными полководцами, как Ворошилов, Буденный и прочими не выполнило своей основной функции - не обеспечило подготовку страны и Вооруженных Сил к войне, а с началом ее привело к позорным поражениям, неисчислимым людским потерям;
наконец, огромная вина лежит на самих советских народах, позволивших десятилетиями издеваться и экспериментировать над собой, миллионами уничтожать лучшую свою часть, как баранов.
Сегодня мы как будто с полной убежденностью в своей правоте говорим, что люди, обвиненные как "враги народа, заговорщики, шпионы, националисты" стали жертвами клеветы, доносов и погибли безвинно. Мы чтим их память, жалеем. Однако, может быть, мы бы жалели и почитали их еще больше, если бы вдруг узнали, что они действительно были против "линии партии", культа личности и были заговорщиками и, организуясь, пытались изменить существовавший в то время антинародный, авторитарный строй, выступили бы против сталинских репрессий во всех слоях общества, и в том числе в военной среде, как в свое время поступили декабристы.
Есть, очевидно, грань, за которой человек, люди должны идти на все - это высшие интересы Родины, народа. И тут не место и не время дрожать за свою жизнь, ждать, кто следующий, как это было десятилетиями. Высшее военное руководство Вооруженных Сил, допустившее уничтожение себя по одиночке и пачками, ответственно за последовавший исход событий, особенно на начальном этапе войны.
Мне могут возразить, упрекнуть, что легко с позиций сегодняшнего дня оценивать тех, кто был в иных, непохожих условиях. Но ведь каждое поколение ответственно за свои дела, за свою эпоху, но получилось по известной формуле: "вину предков искупают потомки".
Жестокость по отношению к военнопленным имела место в России и в период первой мировой войны. М.Лепке в своих воспоминаниях "250 дней в царской ставке" (октябрь 1915 года) [101] писал о массовых потерях и сдаче в плен (в первую мировую войну в плену было 3,5-3,9 млн. россиян). Автор свидетельствует, что на фронте в войсках были приказы об уничтожении сдающихся в плен, о предании их военно-полевому суду после обмена пленными, о прекращении выдачи пособия семьям сдавшихся в плен. О пленных объявлялось в приказах в частях и сообщалось на родину.
Создается впечатление, что авторы приказа № 270 не долго терзались в поисках репрессивных мер и формулировок. Опыт первой мировой войны был распространен и на Великую Отечественную войну.
Но не везде было так. По английским законам, как говорил маршал Жуков, оказавшимся в плену солдатам и офицерам за все время пребывания там продолжали начислять положенное им жалованье, причем даже с какой-то надбавкой, связанной с тяжестью положения, в котором они находились [74]. В этом факте - признание государством своей ответственности, понимание того, что на войне бывают не только убитые и раненые, но неизбежны без вести пропавшие и пленные.
И Россия знавала лучшие времена, когда к военнопленным относились по-доброму и мудро. Так, тем, кто вернулся из плена, вручали награды, а умершим на чужбине ставили кресты. Вернувшиеся из плена после русско-японской войны воины проходили торжественным маршем по Невскому проспекту Санкт-Петербурга. Население приветствовало их, как пострадавших за Родину.
Заглянем в еще более глубокую старину. Страна наша столетиями жила под угрозой военного вторжения соседей. Плен или возможность плена стали частью жизни. В дворянских биографиях XVII века литовское” или “крымское” пленение встречается не менее часто, чес упоминания о ранениях или смерти на поле боя. Говоря об этом, историк Игорь Андреев приводит целый ряд цифр. Например, в Константинополе на невольничьем рынке в XVII веке ежегодно продавали около 20 тысяч человек, преимущественно из Речи Посполитой и России. Русских невольников можно было встретить во многих городах. Они работали в мастерских, на полях, по дому, мучились на каторгах. Многие пытались бежать, но зачастую неудачно.
Поэтому самым распространенным способом возвращения на Родину был выкуп. С середины XVI века все слои населения платили общегосударственный налог - “поляничные деньги”. Пожертвование на выкуп пленника издревле считалось богоугодным делом, возвышающим человека в глазах окружающих. Царь Алексей Михайлович в одной из своих грамот писал, что “благочестивым царям и всем православным христианам пленных из неволи освобождать” надо. Выкупали пленных по “таксе” в зависимости от социального статуса. Самую высокую цену давали за дворянина - до ста рублей. Меньше всего котировались крестьянские жены и девки - полтора-два рубля. Были и такие, которые выкупали себя из рабства сами (Родина. 1996. №1. С.56-59).
Возвращаясь к временам II мировой войны, можно лишь глубоко сожалеть о том, что судьба наших военнопленных была решена такими бесчеловечными способами.
Хотелось бы указать и на положение военнопленных других армий после их возвращения на родину. Например, из газет известно, что бывшие военнопленные французы, объединившись после войны, стали определенной политической силой. На них в своей политической борьбе опирался бывший президент Франции Франсуа Миттеран, сам бывший военнопленный.
Интересна судьба бывших военнопленных из германского вермахта, в частности, тех, что были в плену в СССР. Известно, что основная масса их была освобождена и возвращена на родину в 1946-1948 годах, остальные позже. Одни вернулись в Западную Германию, другие - в Восточную.
Следует иметь в виду, что советские органы при репатриации немецких военнопленных преследовали двоякую цель. Первая цель сводилась к тому, чтобы укрепить необходимыми кадрами из числа военнопленных новый строй в Восточной Германии, создаваемую под эгидой СССР Германскую Демократическую республику. Для достижения этой цели в лагерях и на предприятиях, где работали немецкие военнопленные, советские органы проводили соответствующую работу. Подходящие для нового строя кадры были отпущены в первую очередь. По прибытии в Восточную Германию часть молодых и обработанных в необходимом направлении была использована в разных сферах партийного, административного и военного строительства.
Вторая цель заключалась в том, чтобы помешать возвращению в Западную Германию военных специалистов, которые могли быть использованы для формирования западногерманской реваншистской армии. В 1949-1950 годах по лагерям немецких военнопленных прошла волна "судебных" процессов, в результате которых были задержаны более 42 тысячи человек [102].
По сведениям историка В.Конасова, в архивах немало свидетельств попыток уговорить пленных немецких генералов (а их было 376 человек) на возвращение не в ФРГ, а в создававшуюся тогда армию ГДР. Нашими органами проводилась работа по вербовке генералов и офицеров для сотрудничества. Многие сопротивлялись, не хотели возвращаться в оккупированную советскими войсками Восточную Германию. Один из генералов высказывался в том духе, что ни один честный немец не должен и не смеет поступать на службу в армию ГДР. И за это ему был продлен тюремный срок [103].
Во время службы в Группе Советских войск в Германии (ГСВГ) мне, старшему офицеру Оперативного управления штаба Группы, пришлось выполнять обязанности начальника направления (по гражданской терминологии - куратора) на Главный Штаб Национальной Народной армии (ННА) ГДР. В мою задачу входило обеспечение связи и взаимодействия по определенному кругу вопросов между штабами. Поэтому мне приходилось общаться со многими генералами и старшими офицерами молодой немецкой армии (она создавалась в 50-е годы). При этом оказалось, что значительная часть офицеров, начальников отделов и управлений в Главном штабе ННА, в штабах военных округов и других командований, включая командиров дивизий и полков, были из числа бывших военнопленных, как правило, рядового и сержантского состава. Были и бывшие офицеры вермахта. После освобождения из плена они первоначально использовались в Народной полиции, а затем, пройдя небольшую подготовку - уже в формируемой армии. В последующем многие немецкие офицеры получали высшее образование в различных наших военных академиях, включая академию Генерального штаба.
Надо сказать, я не замечал, чтобы они были как-то подавлены своим пребыванием в плену, не показывали свое недовольство этим. Они не были сломлены, как это случилось с нашими офицерами, возвратившимися из плена. Конечно, судьба немецких пленных могла быть иной, окажись другим исход войны. Они как и наши военнопленные после войны были бы репрессированы по законам гитлеровского режима. В декабре 1944 года немецко-фашистское командование заставило всех военнослужащих подписать особый листок, где говорилось: "Я поставлен Командованием в известность, что в случае моего перехода на сторону русских весь мой род - отец, мать, жена, дети и внуки будут расстреляны". Но немецким пленным повезло - гитлеровский режим рухнул.
Меня, естественно, интересовала судьба бывших немецких военнопленных, вернувшихся и в Западную Германию. Недавно в личной беседе с полковником Бундесвера я задал ему вопрос: были ли как-нибудь репрессированы или ущемлены в правах в ФРГ бывшие военнопленные второй мировой войны. На это он ответил, что их положение было аналогичным тому, что было и в ГДР. При этом он указал на некоторые трудности по-началу в их материальном, пенсионном обеспечении. В последующем все нормализовалось. Из газет и рассказов наших ветеранов, побывавших в Германии, известно, что бывшие военнопленные живут там достаточно обеспеченно и у них не было и нет проблем подобных нашим. На прошедшей в Москве в ноябре 1995 г. научно-практической конференции, посвященной теме военнопленных, выступавшие говорили о том, что время пребывания в советском плену многие вспоминают без чувства злости, ненависти и сохранили какую-то добрую память о стране, где провели в молодые годы 4-5 лет своей жизни. Не окажись в плену, они могли погибнуть, как и многие их боевые товарищи.
Это подтверждается и на встречах, организуемых Санкт-Петербургским Центром международного сотрудничества "Примирение" совместно с Народным Союзом Германии по уходу за военными могилами. Эти общественные организации способствуют ветеранам и их близким в поиске и посещении мест захоронения воинов России и Германии в соответствии с соглашением между правительствами. Почтение и поклонение погибшим войны - это гуманная и моральная обязанность людей, оно вносит значительный вклад в дело мира и помогает положить конец полувековой вражде между нашими народами. Недавно в Петербурге побывал гражданин ФРГ Рудольф Шмидт, который 4 года провел здесь в плену. Он добрым словом вспоминает о ленинградцах, делившихся с пленными куском хлеба - самым дорогим, что у них тогда было для всех. Когда спросили Шмидта о цели его приезда, он сказал, что хотел бы как-то завершить с нашим общим прошлым, поставить последнюю точку над былой враждой. Как хотелось бы согласиться с ним. Однако я не знаю позицию и чувства тех, кто, пройдя ад немецкого плена, попал в не менее страшный ад советских лагерей на 5-10-15 и более лет.
Особая роль в бесчеловечных мытарствах и репрессиях против уцелевших и вернувшихся на родину бывших военнопленных принадлежит спецслужбам всех воевавших государств. Именно они своей работой по вербовке агентов среди военнопленных поставили всех вернувшихся под подозрение как согласившихся на сотрудничество с иностранными спецслужбами. Разведслужбы каждого воевавшего государства стремились широко использовать контингент военнопленных для вербовки и знали, что то же самое делают все другие. Поэтому все советские военнопленные, особенно освобожденные войсками США и Великобритании, для МГБ-КГБ представлялись потенциальными шпионами и поэтому любыми средствами выбивали у них "признание" - вот почему огромные массы бывших военнопленных подвергались многочисленным проверкам в фильтрационных лагерях, очным ставкам и т.д. Наверное, завербованные были, но не так уж много, однако страдали почти все.
Вот некоторые данные из статьи "Французы в ГУЛАГе" [104]. Автор описывает случаи, когда службы НКВД склоняли к сотрудничеству военнопленных эльзасцев и лотарингцев в лагерях Рада и Красногорск. Была отработанная коварная система вербовки. Как правило, первым этапом сотрудничества было стукачество на сотоварищей по лагерю . Затем агенты проходили некоторую подготовку, им давались подпольные клички и в последующем - задание по сотрудничеству. Некоторое представление о числе агентов дают следующие цифры: среди вернувшихся во Францию в 1945 году 1500 бывших военнопленных было выявлено 37 случае вербовки; за 1947 год 218 бывших военнопленных признались в том, что им предлагали сотрудничество.
Надо полагать, работа по вербовке советских военнопленных со стороны немецких, американских и английских спецслужб была аналогичной, но более масштабной, ибо контигент возможных кандидатов по числу был несравним с французами.
Едва ли станет когда-нибудь известно число советских людей, давших согласие на сотрудничество с иностранными спецслужбами. Однако массовое подозрение людей в сотрудничестве с ними, имевшее место в СССР, по-своему уникально.
Всего в СССР насчитывалось шесть основных категорий граждан, которые в той или иной мере подозревались как потенциальные агенты иностранных разведок. Это: 1) бывшие военнопленные, 2) молодежь, угнанная в войну на работу в Германию, 3) бывшие окруженцы, 4) миллионы людей, оказавшихся в годы войны в оккупации, 5) жившие за границей, 6) родственники перечисленных в 1-5 пунктах граждан. Все они были "под колпаком" соответствующих органов. Последствия этого были так многообразны, что трудно их просто перечислить. В частности, по существовавшему тогда положению, на более или менее ответственную работу нельзя было выдвигать всех этих лиц.
В связи с этим хочу рассказать о судьбе знакомого полковника Н.Н.Скворцова, бывшего в 50-е годы заместителем начальника Ленинградского суворовского училища. Это был образованный (военную академию им. М.В.Фрунзе окончил с золотой медалью), жизнерадостный, с отличной выправкой (тогда это ценилось) офицер. При одной из встреч он поделился приятной для него новостью: его кандидатура была рассмотрена для выдвижения на высшую должность в управлении военного округа и он ждал приказа. Однако при последующей встрече я был поражен его видом, он похудел, был плохо выбрит и показался мне как-то сникшим. Он поведал, что ожидаемое им новое назначение не состоялось. Причина: "органы" (раньше так говорили о МГБ-КГБ) выявили, что его брат, считавшийся в семье погибшим, оказывается был в плену и находился в лагере для перемещенных лиц в Западной Германии, был "невозвращенцем". Н.Н.Скворцова обвинили в том, что он скрыл этот факт своей биографии. Так, через много лет после окончания войны плен брата отразился на судьбе ни в чем не повинного полковника.
И таких было многие миллионы. Огромное непроходящее горе покрыло всю страну. Практически большая часть населения, включая и детей, несла крест изгоя, человека второго сорта.
Военный плен - это длительная трагедия, постоянное испытание неизвестностью и в плену и после возвращения на родину как для самого военнопленного, так и его семьи. Военнопленный, будучи сам жертвой, зная или подозревая о бедствиях родителей, жены, детей ничем не мог им помочь и это угнетало. Особенно страшны последствия плена были для тех, кто оказался в нем в силу обстоятельств, совершенно не зависевших от него. Ими постоянно владело чувство несправедливости и невозможности доказать это кому-нибудь. В них идет непрерывная мучительная борьба добра и зла, кажется, уж лучше бы смерть, чем эта мучительная жизнь без надежды.
Были попытки как-то исправить положение, облегчить судьбу бывших военнопленных. В 50-е годы в результате работы специальной комиссии, которую возглавлял маршал Жуков, вышло секретное постановление от 26 июля 1956 года - это был первый шаг по "устранению последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и их семей". Но тогда справедливость не была восстановлена до конца. Большинство бывших военнопленных не считались участниками войны.
Справедливость восстановлена Указом Президента России от 24 января 1995 года. Конечно, это гуманный акт, что у нас большая редкость. Этим актом полностью реабилитированы бывшие военнопленные и репатрианты. Однако пять десятилетий пришлось ждать воинам, бывшим в плену, оказавшимся впоследствии (часто безвинно) в советских лагерях и спецпоселениях, признания того, что они тоже были участниками войны, защитниками Родины. 50 лет - жизнь двух поколений людей. А сколько осталось в живых тех, кто все эти десятилетия мучительно ждал и уже перестал ждать справедливости, правды? В одной из газет промелькнуло, что таких в России осталось всего 20 тысяч человек.
Да, мы будто бы прозреваем. Изменяется отношение к людям, медленно, но происходит демократизация общества. По-людски стали оцениваться поведение воинов, оказавшихся в плену в войне с Афганистаном и в Чечне. Однако на мой взгляд, эти же события показывают, что правовые проблемы, связанные с поведением военнослужащего в боевой обстановке, разработаны совершенно недостаточно. И в прошлом и в настоящем здесь много пробелов. Правовые акты, касающиеся военного плена, остаются неразрешенными.
В заключение завершающего раздела работы хотелось бы указать на то, что в литературе по рассматриваемой проблеме бытуют два принципиально разных подхода.
Авторы первого подхода представляют дело таким образом, что и пленных у нас было немного, не больше, чем у противника, и служили в вооруженных его формированиях в основном предатели, а их было не так уж и много, от силы 200-300 тыс. - капля в море. Следовательно, на войне как на войне и нет никаких проблем. Этой точки зрения придерживаются и авторы много раз упоминавшегося Исследования "Гриф секретности снят". За их позицией нетрудно разглядеть политические и идеологические установки и стремление закрыть тему.
Вторая группа авторов, а мне представляется, что их большинство, считает, что в плену оказалось слишком много военнослужащих Красной Армии и много, почти одна треть их была в стане противника: в различных вооруженных формированиях и на военном производстве - ковали оружие против своих же. В основе этого подхода - стремление смотреть правде в глаза и выявить без политических и идеологических шор истинную причину огромной трагедии, постигшей наши народы.
