камрад-вертолетчик на Ганзе тоже хорошо пишет мемуары про реальные события:

"Афганка.

Скрип соседней койки работает как дешевый китайский будильник. Который уже раз за ночь. Это Эргаш мается животом. Вот что значит попить водички из арыка. Вот уж точно говорят, что лень погубит. Поленился перед полетом в город набрать воды в кухне - и вот результат. Говорил я ему - не пей из арыка, козленочком станешь. Он тогда обиделся! Сам ты - говорит - козел, Светлячок. Я дома пил воду из арыка - и ничего. И здесь пить буду. Это вы, славяне, нежные. А мы ко всему привычные. <Мы> в его понимании - это таджики. Он сам из Душанбе. Почти местный. Парень, в общем, грамотный и начитанный. Но все равно, не люблю я его. Не за то, что он таджик, а за характер его. Скользкий он какой-то. Жадный и скользкий. И все время крутится вокруг <хлебных> мест. Вокруг кухни и вещевого склада. Может, и ничего особенного в этом нет, но мне он неприятен. И в друзьях у него не ребята из эскадрильи, а прапора - хозяйственники. Причем те, про которых известно, что они барахлом и продуктами приторговывают. Ну, в общем, не люблю я таких, как он. Про которых говорят - <умеет жить>.
Да и хрен с ним. И плевал я на его характер и натуру сволочную. Мне с ним не летать. Только забодал он меня сегодня своей беготней ночной. Когда он в очередной раз прибежал из гальюна я не выдержал:
- Слышь, ты, засранец! Ты к врачу бы сходил.
Он что-то бурчит в ответ. Не очень понятно, что - но понятно, что не <спасибо за совет>. И падает на койку. Койка опять скрипит и визжит.
- Блин, достал ты уже. Поспать не даешь. Сходи к врачу с утра. Похоже, что дезинтерия у тебя. Через твою дурь мы все здесь скоро срать будем дальше, чем видим.
- Да пошел ты! Тебе бы так!
Ну что ему на это ответишь. Баран - он и есть баран.
Утром, после построения, на котором Эргаш три раза убегал из строя, мы с командиром подошли к Доку. После разговора с нами, Док крепко взял Эргаша за локоть и потащил его в сторону медпункта. Мусульманин вяло сопротивлялся и слабо вякал что-то по поводу того, что у него сегодня еще дела есть и он не может тратить время на медосмотр. Пытался выдернуть локоть из руки Дока. Но Док решительно утащил его за дверь. Не знаю, что там с ним Док делал, но через некоторое время к медицинскому модулю подкатила <таблетка> и двое бойцов из медсанбата проводили Эргаша в машину. Как позже выяснилось - я был прав. Подцепил он из этого городского арыка самую настоящую дезинтерию. И не только он, но и правак его тоже. А, поскольку, тянули оба до последнего, то отправились они в город, в госпиталь. Проверили нас всех на заразу. Но пронесло! Ну, в смысле, никто кроме них не заразился.
Но это все завязка истории, так сказать. А история сама вот в чем заключается. Поскольку звено осталось без одного экипажа, то нагрузка на остальных стала больше. И так летали сверх всякой меры, а тут еще и это. Так что сочувствия к экипажу Эргаша никто не испытывал. Нам с командиром и так доставались самые поганые задания. Ну не в <фаворе> мы у начальства. А теперь еще и <сверхурочные>. Ну, в общем, не жизнь, а <Стахановское движение>.
Сегодня, например, мы - дежурный экипаж. Обычно у дежурного экипажа нагрузка не большая - сиди и жди. А сегодня, как назло - три вылета было. Мотались, как дерьмо в проруби - начальство возили в город и обратно. Причем не свое начальство, а мотострелковое и какого-то полкана из медслужбы. Устали с командиром - дальше некуда.
Сидим в модуле - отдыхаем. Расслабились, чай пьем: Все уже, наверное, на сегодня. Солнце уже на закат пошло. Помните старую песню: <Оранжевое небо, оранжевое море:>? Вот так все вокруг и выглядит. Моря, конечно, нету, но все кругом оранжевое. Даже зеленое сукно на бильярдном столе стало в этом свете каким-то непонятным. Тут так всегда на закате.
Я глаза прикрыл, на кресле откинулся - тут дверь хлопает. В дверях - боец. Огляделся по сторонам. Можно подумать, что кроме нас с командиром в помещении кто-то есть еще. Так вот, огляделся он и сообщает - <дежурный экипаж - на КП>. Ну вот, блин, отдохнули!
Боец впереди трусит и на нас с командиром оглядывается. А мы идем себе нормальным шагом. Некуда нам торопиться, набегались сегодня.
Боец остановился, нас ждет, пока догоним.
- Товарищ капитан, - говорит - приказано срочно прибыть!
- Тебе приказано - ты и торопись.
- Ну, товарищ капитан, давайте побыстрее!
Командир вообще никогда не торопится, а если погонять его начинают, так вообще тормозить начинает. Как будто специально. И знают все, что торопить его бесполезно. Он и так все успевает. Но боец, видно, еще зеленый - не знает, что экипаж ноль семерки никогда никуда не торопится. Так и идем спокойно с командиром к модулю КП.
На КП куча народу. Комполка, начштаба. И знакомые сегодняшние наши. Два полковника - мотострелка и медик этот с ними. Нас увидели и удивленно так на комполка смотрят. Один из пехотных у комполка спрашивает: <А где Эргаш?>.
- В госпитале твой Эргаш. Вместе с правым. То ли отравились, толи заразу подхватили - не знаю. А эти что, не устраивают?
Пехотные и медик рожи кривят:
- Мы с экипажем Шукурова летать привыкли.
Тут комполка взбеленился!
- Как в город мотаться туда-сюда - все вас устраивает. А как на боевой - так мы не привыкли:! В общем, так - или с этим экипажем летите, или идите на ..й. Нет у меня других экипажей! И клал я на вас и ваше начальство!
<Залетные> на него смотрят так, что понятно становится, что будь их воля - укатил бы комполка <за речку> прямо завтра. И с такой <сопроводиловкой>, что командовал бы он, после возвращения, каким-нибудь клубом офицерским в Якутии.
Надо сказать, что комполка наш - мужик не сахар. И нагрубить может ради <красного словца>, и обложить матюгом может просто так, чтобы пар выпустить. Но на хвост себе наступать не позволяет никому, а уж <залетным> и подавно. Смотрит он на гостей своих, улыбочка на лице нагловатая.
- Летите - говорит - с этим экипажем! Другого нет и не будет. Если не устраивает что-то - катитесь:
Мы с командиром стоим у дверей, ничего в происходящем не понимаем. Но только не нравится мне все это. И командиру, похоже, тоже. Но стоим, ждем: <Залетные> переглянулись и один из них, видно старший, рукой махнул.
- Ладно. - говорит - Ставь своим орлам задачу. И пусть поторопятся. Время жмет.
И на выход направились. А комполка к нам оборачивается и говорит.
- В общем так, мужики. Задача такая. Летите вместе с этими: - и на дверь кивает - На время полета переходите в распоряжение полковника :: . Задание получите от него в воздухе. Все! Выполняйте!
Непонятно! Совсем не понятно! Куда лететь, зачем? Ну да что делать то? Командир молчит - вопросов не задает. И я молчу. Командир постоял полминуты, потом козырнул:
- Разрешите идти?
- Идите!
Мы с командиром развернулись - и к дверям. Только я за ручку дверную взялся, как сзади голос комполка:
- Парни:?
Мы тормознулись! Комполка к нам подходит и говорит:
- Мужики! Вы это: Ну, в общем: Ну, короче говоря, по сторонам там особо не смотрите. И вопросов не задавайте. Слетаете туда и обратно - и забудьте, что в воздух сегодня ночью подымались. Дело там, в общем, такое: Ну, гнилое дело, понимаете. Но завязаны в нем такие люди, что вас, и меня вместе с вами, схарчат с вертушкой вместе и икота их не замучает.
Стоит напротив нас, а в глаза не смотрит. Нет у него такой привычки - своих подставлять. Но, видно, деваться ему некуда. Судя по всему, посылал он этих <залетных> так, просто чтобы не совсем уж шестеркой выглядеть. Ну а если он в этом деле - шестерка, то о нас с командиром что говорить? Даже не шестерки мы - сервоприводы, исполнительные механизмы.
- Идите - говорит - ребята. Когда вернетесь - ко мне зайдете сразу.
Двинулись мы с командиром на площадку. Не торопимся особо. И мысли у нас, видимо, одинаковые. Тревожно как-то, неспокойно. Понимаем, что в какое-то дерьмо вляпались - только вот непонятно пока, в какое? И при чем тут экипаж Эргаша?
Пришли на стоянку. Возле борта <залетные> крутятся и еще трое с ними. Кто такие? Откуда? Я таких и не видел никогда. Здоровые, лоси. В <горки> одеты, разгрузки на них такие, какие я только в кино и видел. Оружием увешаны - как новогодние елки шарами. Топчутся все у <головастика> нашего. Нас ждут. Нервничают.
Сашка - бортач нас увидел - и бегом к нам. Вытянулся, честь отдает.
- Товарищ капитан, борт к полету готов: А куда летим то?
Командир только рукой махнул: <Иди, заводись. Сейчас полетим!>. Сашка на меня смотрит. Я только плечами пожал. И вслед за командиром поплелся к машине. Осмотрели борт наскоро и в отсек полезли. Тут полковник из <залетных> нас догоняет.
- Вы что, товарищи офицеры, не поняли? Времени у нас в обрез А вы плететесь, как на похоронах. Быстро на взлет!
Командир на него смотрит, как на клопа вонючего. Ну не любит он таких вот - крутых и борзых.
- Разрешите обратиться? - говорит - Вы - полковник ::.?
- Ну, я!
- На время полета мой экипаж переходит в ваше распоряжение. Разрешите получить полетное задание?
Полковник сморщился, как будто лимон куснул.
- Взлетаем - говорит - капитан. Все объясню в воздухе.
Ну, взлетаем, так взлетаем. Раскрутились, вырулили на ВПП, прокатились метров триста и - на взлет. Пока катились полковник к нам перебрался, карту полетную достал и командиру по переговорному курс задает. Я карту хорошо помню. Курс - в пустыню. Места там, в общем, знакомые. Только нет там никого и ничего. Песок сплошной. Даже духи туда не забираются. Гиблое место.
Полковник по переговорному вещает: < В таких-то координатах встретимся с двумя <безномерными>. Дальше в их сопровождении идем на точку. На точке забираем десант и назад. Посадка в таких-то координатах. Сгружаем десант и идем домой. Все!> Ну, в общем, все понятно. Если <безномерные> - значит со <спецурой> работаем. Только не понятно, почему нас в это дело подпрягли. <Спецура> лишний раз светиться не любит. Они все больше своими бортами летают. Мы только на огневую с ними летаем. Да и то не часто. И зачем мы сейчас нужны, если два <безномерных> нас встречают и вместе с нами на точку идут? Не понятно все это. Прав был комполка - гнилое, какое-то дело.
Пока мы взлетали, высоту набирали и на курс вставали - ночь уже наступила. Темно кругом - хоть глаз коли. Ночной полет - штука особая. А ночной полет над пустыней - это совсем особый случай. Тут и днем глазу особо не за что зацепиться, а ночью - тем более. Летим, как в бутылке с чернилами. Не понятно, где верх, где низ. Только вестибулярный аппарат и подсказывает, что не вверх брюхом летим. Полковник назад, в отсек ушел, а Сашка на свое место перебрался от пулемета. Трогает меня за локоть и глазами назад, в отсек косит: <Посмотри, мол>. Я в отсек оглянулся и обалдел аж. Эти три кекса в <горках> сидят вдоль борта и все, как один, так ненавязчиво, стволы свои нам с командиром в спины направили. Вроде и держат стволы на коленках, но сразу ясно, куда они направлены. А полканы <залетные> сидят напротив них и делают вид, что этого не замечают.
- Ну, - думаю - попали мы! Что за народ везем? Куда? Зачем? И вид у этих - в <горках> такой, что понятно - если надо будет, вальнут нас всех не задумываясь. И фамилии не спросят.
Не понятно все это. Ну да ладно! Меньше знаешь - легче спишь. Тем более, что командир сидит в своей <чашке> спокойно. Вроде и не нервничает совсем. Ну, а если он спокоен, то мне и вовсе волноваться не о чем. Он для меня авторитет - круче Леонида Ильича.
Ну, в общем, дошли до точки встречи. Вот и <безномерные>. Два <крокодила>. Пропустили нас вперед и идут сзади уступом - вроде прикрывают нас. В эфире - полная тишина. Радиообмена с <крокодилами> нет никакого. Так и идем на вторую точку. Идти то, в общем, не далеко. Километров 50-60. Да только уж больно противно. Чувствую спиной стволы этих хлопцев, что в отсеке сидят. И два <крокодила> сзади бодрости не добавляют. Ну, в общем, дерьмово как-то.
Полковник вперед перебрался. Сашку к пулемету прогнал, сам на его месте устроился. Нацепил переговорное и спрашивает: <Скоро на месте будем?> командир в мою сторону головой кивает - мол, у него спрашивайте, он штурман. Я на карту глянул, прикинул что к чему и говорю:
- Минут пять - семь и на месте будем.
- На подходе - говорит полкан - дашь красную ракету. Внизу три фальшфейера запалят. На них будите садиться. Посадочные огни не включать. Сядете - машину не покидать, двигатели не глушить. Взлет - по моей команде. Как взлетим - сопровождение не ждать. Сразу на обратный курс. Все понятно?
- Понятно - говорю.
- Не понял?
- Так точно, - говорю - товарищ полковник. Понятно.
Командир кивнул только. Полкан смотрит на него недовольно. Ждет ответа по уставу. Да только долго будет ждать. Командир, когда делом занят, всех и вся имел. Не то, что полкана какого то залетного. Полковник подождал немного и в отсек подался. Видно понял, что не видать ему уставных взаимоотношений.
Ну вот мы и на подлете. Я блистер приоткрыл, ракетницу высунул слегка и дал красную. Видно припозднился слегка. Три красных факела, будто по команде, прямо под нами вспыхнули. Проскочили! Ну да ладно! Командир разворот заложил с креном. И не слабый такой крен. Градусов тридцать - тридцать пять. В машине шум стоит не слабый, но матюки из отсека я даже через этот шум услышал. Ну, понятно. Они там крутые все. Им западло пристегиваться. Вот пусть и полетают по отсеку. Я даже смотреть в отсек не стал. Слышу только в переговорное, как Сашка захрюкал. Он то видит, как полканы вместе со своими крутыми <спецами> по отсеку летают. Ну и хрен с ними. Ну, короче зависли мы над тремя огнями и снижаемся вертикально. Есть контакт. Погано садиться, когда земли под собой не видишь. По инструкции посадочный надо включить, да вот ведь блин! Нельзя. Ну да командир и так сядет. Главное, чтобы яма какая-нибудь под скат не подвернулась. Или камень крупный. Если <ноги> поломаем - все! Тут и останемся. Командир сел точно. Прямо между фальшфейрами. Обороты сбросили, ротор вхолостую воздух месит. Полковники и <спецы> в отсеке завозились - на выход собираются. У меня блистер открыт, я через него наружу гляжу. Слышу, как <крокодилы> над нами взад-вперед курсируют. На улице суета какая-то. Вижу народ какой-то. В <горках> все. И снаряга такая же, как на пассажирах наших. Суетяться, бегают из темноты к борту, мешки какие-то таскают. Сашка в кабину зашел, шторку за собой задернул. Я удивился даже. Отродясь такого не бывало, чтобы мы не видели, что к нам в отсек грузят. Сашка шлемофон снимает и руками нам показывает, чтобы мы шлемы сняли. Что за х:ня такая? Ротор хоть и на малых работает, но шуму от него столько, что слышать друг друга не получиться. А Сашка все показывает - мол, снимайте шлемы. Ну, сняли, конечно. Он к нам наклоняется, головы наши к себе тянет. И орет прямо в уши. По-другому не услышим ничего.
- Мужики - орет Сашка - там пое:нь какая-то. Недалеко от борта мешки какие-то свалены. <Спецы> их к нам на борт грузят. Штук тридцать загрузили уже, и еще столько же осталось.
- А что за мешки, - спрашивает командир - с чем?
- Да хер его знает. - говорит Сашка - Я помочь хотел, так меня сюда прогнали и велели шторку задернуть. И вонь, какая-то от них, странная. Знакомое что-то, но не могу вспомнить - что. Полканы эти суетятся сильно. Все подгоняют <спецов>.
Командир помрачнел сразу, как слова Сашкины услышал. И не просто помрачнел. Лицо у него побелело и застыло. Я с ним не первый день летаю - знаю, что таким его лицо становится, когда совсем хреново. Когда есть шанс обратно не вернуться. А сейчас-то что? Ну, не понятно. Ну тревожно как-то. Ну, так что? Свои же кругом. Правда эти <свои> нам весь полет стволы в спину направляли, но все равно - свои ведь. Я на командира глянул. Вопросительно голову вскинул. А он смотрит то на меня, то на Сашку. И головой мотает. Наклоняется к нам и говорит:
- Потом, парни. - говорит - Все потом объясню - когда домой вернемся.
А звучит у него это <когда:> как <если:>. Ну, блин! Вот так встряли! Да что ж такое там за бортом творится? Во что нас комполка втравил? Опять мысль в голову лезет: <а причем тут экипаж Эргаша?>. Ну да ладно! Командир понял что-то. До дому доберемся - расскажет. А пока - я за <ксюхой> своей потянулся. Ну, вроде, из зажима ее взять и на боевой взвод поставить. На командира смотрю - а он головой крутит. Не надо, мол. К уху моему наклоняется и орет:
- Не надо, Светлячок. Все равно не успеем, если что: Сиди спокойно. И не рыпайся. Потом все объясню.
Ну ладно, потом, так потом. Я шлем обратно натянул и стал в блистер смотреть. Хоть и темно, а глаза уже к темноте привыкли - вижу кое-что. Тени какие-то. И не <спецы> вроде, а что-то знакомое. Вроде собака крупная? Или не собака? И не хотел я совсем всматриваться в эти тени. Просто как-то само собой получилось. Смотрел - смотрел и вдруг как будто прозрел. Блин, да это же ишак! А за ним второй стоит. А еще дальше вроде третий маячит. Так это что же? Караван, что ли? А если караван, то <духи> где? Неужели их <спецы> всех до одного:? И почему секретность такая? И ведь на подходе ни стрельбы не было, ничего не было. Тихо все было. Нихера мне не понятно!
Тут шторка отдернулась и в кабину всунул морду полковник. И большой палец нам показывает. Мол, все отлично. Переговорку у Сашки взял и говорит нам:
- Все в порядке, мужики, взлетаем.
А у самого рожа довольная, как у слона после клизмы. Ну, взлетаем, так взлетаем. Главное, чтобы <крокодилы> нам на пути не встретились. Пошли наверх. Ночью прохладнее, чем днем, но все равно, в этом климате с места вверх идти - только двигатели гробить. И пыль кругом поднимается такая, что собственную руку не видно. Но тут уж выбирать не приходится. Набрали метров сорок и командир на обратный курс встал. Полковник к нам залез и очередную вводную сообщил - мол, идем домой. На аэродроме подсесть у медсанбата. Двигатели не глушить, борт не покидать, естественно. После того как разгрузимся - перелететь на площадку свою. И сразу доложить комполка о прибытии. И свалил в отсек, шторку за собой задернув.
Ну, в общем, долетели мы нормально. Да и ничего сложного в этом нет - по прямой лететь. Только, если честно говорить, страшно мне было. Ох, как страшно. Ну, вроде, что случиться то может? Но неизвестность - самое страшное. Подсели у медсанбата на аэродроме, разгрузились. Полковник зашел к нам, дал команду на взлет. Перелетели мы на площадку, зарулили на стоянку. Сашка остался борт заправлять и чехлить, а мы с командиром прямым ходом на КП. Докладывать, как было приказано. На КП уже нет никого. Только комполка сидит. И пепельница перед ним окурками полна. Мы вошли с командиром, доложили. Комполка выслушал доклад и кивает нам на стулья - садитесь, мол. Мы сели, конечно. Он спрашивает:
- А бортач то ваш где?
- Да на стоянке, борт чехлит. Сами же знаете, товарищ полковник. Он пока мащину не обиходит - спать не ляжет.
- Ну, да. - кивает комполка - знаю. Ну да ладно. Я вам скажу, а вы ему передадите. Вы, ребята, все, что сегодня видели и слышали - забудьте. Ну, вроде как бы и не было этого никогда. Так лучше будет.
Меня как будто кто за язык дернул. Сколько раз зарекался не болтать не по делу - так на тебе:
- Кому лучше, товарищ полковник?
- Ты - говорит - Антон, не умничай. Тебе лучше будет, командиру твоему. И мне лучше будет если вы все забудете. Я ваш сегодняшний рейс даже в журнал полетов не заносил.
Тут командир включился в разговор:
- Ну, это - говорит - понятно. Но только три часа налета - это не мелочь. Что с этим то делать будем?
- Это - говорит полковник - вопрос понятный. И решаемый вопрос.
Лезет в стол, достает пузырь и в бумажный пакет его заталкивает.
- Вот - говорит - это вам для отбития памяти. На троих.
Командир пузырь взял и поднялся.
- Разрешите - говорит - идти?
- Идите, отдыхайте. И пи:.те поменьше. В ваших это интересах.
Я, вроде, опять рот открыть собрался, но командир меня локтем в бок ткнул. Молчи, мол, дурак. И на выход двинул. Ну, я, естественно, за ним. Подходим к модулю своему и Сашка на встречу. Командир остановился, подумал немного и говорит:
- Вот что, парни. Пойдем ка мы в сторонку куда-нибудь. Поговорить надо. И презент от начальства на троих раскинуть.
- Командир - говорю - что мы, школьники, что ли? По углам с водкой ховаться. Пойдем в модуль, сядем нормально, выпьем, закусим.
Он смотрит на меня, как на несмышленыша:
- Тоха - говорит - мы не школьники, мы смертники. И по этому пойдем сейчас в поле, сядем так, чтобы ни одна падла подойти к нам не могла и поговорим:
- Ну, ладно - говорю - пойдем. Только не понимаю я нихера. Ни полет этот гребанный не понимаю, ни тебя.
Отошли мы от модуля метров на двести, уселись на старые скаты. Командир из пакета пузырь достает, голову ему сворачивает и протягивает Сашке. Сашка сидит, на командира смотрит набычившись и бутылку у него не берет. Командир тоже набычился.
- Что - говорит - понял, в чем дело?
- Да чего уж тут не понять. - говорит Сашка - У них там один мешок то ли лопнул, то ли распорот был. Я как подметать в отсеке начал - так сразу и понял.
- Вот и не пи:ди тогда - говорит командир - если понял. Бери пузырь и пей!
Такой разговор меня задел конкретно. Я конечно среди них самый молодой. И здесь всего два месяца. Но эта не причина, что бы при мне так разговаривать. Ну, будто и нет меня вовсе. Или я баран полный.
- Вот что - говорю - мужики. Я, конечно, понимаю, что я самый из вас зеленый. Что, как правак, я единственная деревянная деталь на весь <головастик>. И что я нихера еще не секу в здешней жизни. Но уж если вы говорите о чем-то, то говорите так, чтобы я вас понимал. Или я пойду отсюда, и еб:сь вы в рот, со своими секретами и откровениями. И со своим пузырем гребанным в придачу.
Дернулся я встать со ската и уйти, но командир меня за плечо рукой удержал. И усадил обратно.
- Погоди - говорит - обижаться. Ты пойми, у меня там, на точке, только догадки были. Теперь Саня эти догадки подтвердил. Давай, выпьем, и расскажу я все.
Я уселся обратно. Запустили мы пузырь по кругу. Потом по второму. И рассказал командир такую байку. Ну, то есть до сегодняшнего дня она ему байкой казалась. А после сегодняшнего полета байкой казаться перестала. И рассказал, стало быть, командир вот такую историю. Ну, короче, дело вот в чем.
- Понимаешь - говорит - Тоха. Когда нас сюда перебросили, ну, в самом начале, мы совсем тут ничего не знали, фишку не секли. До нас тут только десантура была и <свистки> местные. Потом мы сюда перелетели. Мотострелков перебросили. Госпиталь большой сделали. Ну, в общем, обживаться начали. Ну, и выяснили, что по пустыне здесь караваны ходят в сторону границы. Туда идут с наркотой, а обратно - с оружием. И что наша основная задача эти караваны перехватывать. Летали мы тогда с десантурой на караваны частенько. Только все больше караваны с оружием брали. То есть на пути обратно. Сколько разведка не билась - так ни одного каравана на пути туда не взяли. Уходила наркота за кордон полностью. Начальство бесилось, разведка с ума сходила, а что толку. Вот и перебросили сюда <спецуру>. На четырех <безномерных> бортах. И поручили это дело им. Дело, вроде, с мертвой точки сдвинулось. Один караван с наркотой взяли, потом второй. Ну и пошло - поехало. Только вот что странно было. Каждый раз, когда нас на караван вызывали, мы прилетали к шапочному разбору. То есть - прилетаем, а караван чистенький. Одна <спецура> кругом. Если и есть <духи>, то только в виде <тушек>. Допросить некого, свидетелей нет. Ну, вывозили груз на аэродром, жгли его там огнеметами. Но, все равно, что-то во всем этом странное было. Ну, в общем, поползли слухи, что кто-то из высокого начальства с этого навар имеет.
- Как - говорю - навар? Ведь груз же захватывали, жгли. Какой тут навар.
- Ты не торопись - говорит командир - сейчас расскажу. Вроде поговаривали, что система такая была. Часть груза сдают, а часть, перебрасывают в тихую на аэродром. А потом <за речку> отправляют. Ну а дальше - тебе рассказывать не надо. Сам поймешь. Да я и не знаю сам, как они там все организуют.
- Постой - говорю - командир. А как они за речку наркоту-то сплавляют. Ведь за загрузкой бортов особисты наблюдают.
Командир примолк ненадолго.
- Понимаешь, Светлячок - говорит - вот тут и начинается самое поганое во всей этой истории. Говорили, что они переправляют эту дрянь <за речку> вместо <двухсотых>. Ну, в ящике вместо бойца мертвого - наркота. Сам знаешь, в Союзе большинство гробов вскрывать не разрешают.
Я рот открыл, чтобы спросить командира о том, откуда он все это знает. Но после того, что он сказал я сидел с открытым ртом и не мог ничего сказать. Не укладывалось это у меня в голове. Ну, просто не мог я в это поверить. Первое, что мне сказали, когда я сюда приехал - это то, что мы своих не бросаем. Не живых, не мертвых. И видел я много раз, как ребята своих <двухсотых> на себе из боя вытаскивали. Ну не могу я поверить в то, что какие-то уроды погибших бойцов из <цинкачей> вытаскивают и в пески выкидывают. Тут меня как колотушкой по затылку ударило.
- Командир, - говорю - а причем тут экипаж Эргаша.
Командир посмотрел на меня эдак задумчиво, оценивающе.
- Тоха, - говорит - ты, вроде, взрослый мужик. Ну, сам подумай, откуда у него бабки? Летает меньше нашего. Да и то, все время в город, на <корове>. И на боевой борт не просится. И дежурным экипажем все время торчит. Понимаешь теперь?
Прикинул я - действительно так. Не зря я, значит, Эргаша недолюбливаю. Но все равно - дико все это. Дико и не понятно. Неужели он все это проворачивает. И наркоту возит, и трупы в песок сбрасывает?
- Командир - говорю - надо к особистам идти. Я пойду и расскажу им все!
- Сиди уж - говорит - никуда ты не пойдешь. Ну, сам подумай - куда мы сегодня ночью летали? Вот то-то и оно. И что мы возили?
- А что мы возили? - спрашиваю - Я так и не понял? Мешки какие-то?
Тут Сашка прорезался. Смотрит на меня, как на дебила распоследнего.
- Ну, ты, - говорит - Светлячок и точно как ребенок. Так и не понял до сих пор. На такой караван мы сегодня ночью летали. И везли мы <Афганку>. Я ее из отсека выметал. И сжег потом в бане. Так что не расскажешь ты ничего никаким особистам. Мы теперь в это дело влипли. Так что сиди и молчи в тряпочку, если под трибунал не хочешь. А вякнешь что-нибудь особистам - так и до трибунала не доживешь. Может и они в этом деле завязаны.
Командир слушает его и кивает. Согласен он с ним полностью. А мне все равно не понятно. Ну и что, что летали. Не по своей же воле. Приказ у нас был.
- Мужики - говорю - ведь мы по приказу летали. И комполка подтвердит. Не может же он свой приказ не подтвердить?
Командир аж заржал.
- Светлячок - говорит - ну неужели ты думаешь, что комполка не в курсе, чем экипаж Шукурова занимается? И ты думаешь, что он не знал, куда нас сегодня посылал? И думаешь, он нам пузырь этот просто так дал. Чтобы мы расслабились?
- Ну, да - говорю - дал пузырь. Он, вроде, мужик неплохой.
Командир усмехнулся и полез в пакет из под водки. И вытащил из него три пачки <Афошек>. Каждая в палец толщиной. И кинул их на траву между нами.
- Понимаешь, Светлячок - говорит - он просто нас купил. За дорого купил. И мы теперь молчать будем и о нем, и о Эргаше, и о нашем сегодняшнем полете. Пойми ты, наконец. Если кто-нибудь из нас языком чесать начнет, мы все здесь останемся. И я, и Сашка, и ты. Так что бери бабки и не чирикай. И перестань играть в благородного офицера. Хот так нам комполка это дело компенсировал.
Сказать на это мне, собственно, было и нечего. Я понимал, что командир прав. Но и понимал то, что если я возьму эту пачку <Афошек>, то влипну в эту историю полностью, с головой. Командир поднял деньги с земли и протянул нам с Сашкой.
- Ладно, мужики! Дело сделано. Изменить мы ничего не можем. Так что дело наше - молчать в тряпку. И лишний раз не светиться. Бери бабки, Светлячок. И забудь о сегодняшнем полете.
В общем, так получилось, что деньги я взял. Поверил я им - командиру и Сашке. и понял тогда, что иногда доблесть и честь заключается не в том, чтобы слепо за закон цепляться. А в том, чтобы не допустить, чтобы близкие тебе люди пострадали из-за того, что ты свою честь и совесть кристальной оставил. На этом, вроде, можно было бы и закончить эту историю. Больше таких полетов у нас не было. Комполка вскоре заменился и <за речку> уехал. Саня и командир через год тоже заменились. А я пробыл в полку два срока.
Да, еще одно! Есть такая пословица - <Бог шельму метит>. Очень, надо сказать, точная пословица. Так вот, в конце года экипаж Эргаша не вернулся с вылета. Летели они из города на аэродром. Что случилось - так никто и не узнал. <Корову> их мы нашли часов через восемь, после того, как они перестали выходить на связь. Лежала она на брюхе в <зеленке>. И была совершенно целой, если не считать поломанных стоек шасси. А целой была в том плане, что не одной пробоины в ней не было. И перегнали ее на аэродром без всяких проблем. Особисты долго <рыли землю>, но так ничего и не выяснили. Официальная версия была, что экипаж погиб в бою с духами. И объявили перед строем, что все они награждены посмертно.
Мне, в общем-то, наплевать, что с ними случилось. Живы они, или нет. Только я почти уверен в том, что Эргаш со своей командой живет спокойно где-нибудь и тратит деньги, которые отдают трупным запахом."

http://talks.guns.ru/forummessage/151/594645.html