что пишет сам Нансен: «Вторник, 19 мая 1896 г. Мы вмерзли в лед к северу от острова Котельного, приблизительно под 78°43 северной широты, 22 сентября 1893 г. В течение следующего года, как и было предусмотрено, нас несло на северо-запад. Йохансен и я покинули «Фрам» 14 марта 1895 г. примерно под 84°04 северной широты и 103° восточной долготы[346], имея целью достигнуть более высоких широт. Руководство экспедицией передано Свердрупу. К северу никакой земли не нашли. 8 апреля 1895 г., достигнув 86°14 северной широты и около 95° восточной долготы, вынуждены были повернуть назад, так как лед стал слишком тяжелым и непроходимым. Взяли курс на мыс Флигели, но наши часы остановились, и мы не могли с достаточной точностью определить долготу. 6 августа 1895 г. обнаружили четыре покрытых ледниками острова, расположенных в северной части этого архипелага, приблизительно под 81°30 северной широты[347] и примерно 7° восточнее данного места. Сюда прибыли 26 августа 1895 г. и нашли необходимым здесь перезимовать. Питались медвежьим мясом. Сегодня отправляемся на юго-запад вдоль земли, чтобы наикратчайшим путем добраться до Шпицбергена. Полагаем, что находимся на Земле Гиллиса.
Фритьоф Нансен».
то есть он не мог правильно определить долготу и тупо двигался на юг, надеясь добраться до жилых мест
потом, как с цитаты уважаемого Краппера:"Я всыпал в суп последние остатки маисовой муки"-то есть по крайней мере по мучной пище у него оставались остатки...
ну и как сам Нансен описывает встречу, прошу прощения за длинную цитату:
"Мы быстрыми шагами приближались друг к другу; я замахал шляпой, он сделал то же. Я услыхал, что человек окликнул собаку. Прислушался – он говорил по-английски. Когда я подошел ближе, мне показалось, что я узнаю мистера Джексона, которого видел, помню, один раз. Я приподнял шляпу, мы сердечно протянули друг другу руки.
– How do you do?[365]
– How do you do?
Над нами нависал туман, отгораживавший от остального мира. У ног громоздился исковерканный сжатиями плавучий лед. Вдали сквозь туман маячил клочок земли. А кругом – только лед, глетчеры и туман. С одной стороны стоял европеец в клетчатом английском костюме и высоких резиновых сапогах, цивилизованный человек, гладко выбритый и подстриженный, благоухающий душистым мылом, аромат которого издалека воспринимало острое обоняние дикаря; с другой – одетый в грязные лохмотья, перемазанный сажей и ворванью дикарь, с длинными всклокоченными волосами и щетинистой бородой, с лицом настолько почерневшим, что естественный светлый цвет его нигде не проступал из-под толстого слоя ворвани и сажи, наросшего за зиму и не поддававшегося ни обмыванию теплой водой, ни обтиранию мхом, тряпкой и даже скоблению ножом. Ни один из нас не знал, кто, собственно, стоит перед ним и откуда он пришел.
– I am damn'd glad to see you.
– Thank you, I also. Have you a ship here?
– No, my ship is not here. How many are there of you?
– I have one companion at the ice-edge[366].
Продолжая говорить, мы пошли по направлению к земле. Я решил, что он узнал меня или во всяком случае догадался, кто скрывается под этой дикой внешностью, – вряд ли он мог так сердечно встретить совершенно незнакомого человека. Но вот, при каком-то оброненном мною слове, он вдруг остановился, пристально посмотрел на меня и быстро спросил:
– Arn't you Nansen?
– Yes. I am.
– By Jove! I am glad to see you[367].
И, схватив мою руку, он снова потряс ее. Лицо его озарилось самой приветливой улыбкой и темные глаза засветились радостью от столь неожиданной встречи.
– Where have you come from now?
– I left the Fram in 84° N. lat. after having drifted for two years and reached the 86°15 parallel, where we had to turn and make for Franz-Josef Land. We were, however, obliged to stop for the winter somewhere north here, and are now on our route to Spitzbergen.
– I congratulate you most heartily, you have made a good trip of, and I am awfully glad to be the first person to congratulate you and your return[368].
Он опять схватил мою руку и горячо потряс ее. Невозможно было приветствовать более искренне; это рукопожатие не было пустой формальностью. С английским гостеприимством он тотчас же заявил, что у него для нас «plenty of room»[369] и что он ожидает прибытия своего судна со дня на день. Под plenty of room, как я установил потом, он подразумевал несколько квадратных футов пола в его хижине, не занятых ночью его спящими товарищами. Но «в тесноте, да не в обиде». "
